Начало повести о том, как даровал Бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молитвами пречистой Богородицы и русских чудотворцев православное христианство –Русскую землю Бог возвысил, а безбожных агарян посрамил
По мнению ряда историков, данная повесть была создана в первой половине XV века на основе летописных сведений. В отличие от более позднего «Сказания о Мамаевом побоище», в повести верно названы все главные действующие лица и последовательность событий. Обращает на себя внимание то, как старается составитель повести очернить Олега Рязанского. Создается впечатление, что рязанский великий князь был главным злодеем всех времен и народов. На его фоне меркнет даже Мамай. Возможно, эта повесть писалась вскоре после того, как в 1427 году рязанский великий князь Иван Федорович, внук Олега Рязанского, разорвал договор с Москвой и присягнул литовскому князю Ви#x2011;товту. Это вызвало бурное негодование в Москве и, естественно, вылилось на страницы летописи.
Дмитрия Ивановича Московского благословляет на бой епископ коломенский Герасим. В повести всячески подчеркивается набожность великого князя московского. Видимо, князю Василию Дмитриевичу очень хотелось, чтобы все забыли о проклятье, наложенном на его отца митрополитом Киприаном. Интересно, что победа одержана русскими князьями при помощи небесного воинства во главе с архистратигом Михаилом. />Если «Сказание о Мамаевом побоище» завершается разгромом татар и прославлением русских войск, то более ранняя «Пространная повесть» заканчивается благополучным воцарением в Орде законного царя Тохтамыша и выражением радости русских князей по этому поводу. Ни о каком свержении «ордынского ига» речи не идет!
В 1380 г . произошла Куликовская битва, русские князья, возглавлявшиеся московским князем Дмитрием Ивановичем нанесли сокрушительный удар татарам. Победа русских на Куликовском поле явилась первой серьезной попыткой освобождения Руси от татарского ига, длившегося уже более 150 лет, и предвестием окончательного освобождения ее от чужеземного порабощения, но она возвысила и укрепила власть московского князя, главного организатора победы. Летописная повесть возникла в к. XIV в.
Краткое содержание:
Мамай решил превзойти предшественника своего Батыя и пошел на Русь. Князья Олег Рязанский и Ольгерд Литовский (Ягайл) подумали, что Мамай, конечно, победит, и стали в тайне от Дмитрия Ивановича на ту сторону в надежде, что и им кое-что от земли Русской перепадет. Дмитрий долго охал, но потом решил собрать войско и надеяться на бога, т.к. повинным себя ни в чем не считал. Послали к Мамаю юношу Захария Тютчева. Затем первую заставу , воинов: Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика и др., чтоб они на Тихой Сосне несли службу и взяли языка (пленника).
Затем вторая застава : Клементий Полянин, Григорий Судаков, Иван Святославич Свеславин. Выяснили, что Мамай не наступает, потому что ждет осени. Дм. повелел войску быть у Коломны на успение Святой Богородицы.
Союзники Дмитрия: его брат Владимир Андреевич (серпуховской), чуть позже подошли князья Федор Семенович, Семен Михайлович, Андрей Кемский, Глеб Каргопольский, андомские (? ) князья, ярославские князья: Андрей Ярославский, Роман Прозоровский, лев Курбский, Дмитрий Ростовский.
Знаменитая история, как он пошел к Сергию (Радонежскому): Дм. Иванович с братом и русскими князьями поехали к живоначальной Троице на поклон к духовному отцу Сергию. С. попросил Дм-я послушать литургию, т.к. в это вреся чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. Но Дм. говорит, что ему уже пора. В конце концов Д. все-таки остается и Сергий шепчет ему, что многие погибнут, но Дм. победит и останется жив.. Дм. попросил отдать ему в воины монахов Пересвета Александра и его брата Андрея Ослябу.
В Москве Дм. пошел к митрополиту Киприану. В четверг, день памяти св. отца Пимена, решил выйти навстречу татарам. Белозерские князья вышли отдельно дорогой Болвановской, Влад-р – дорогой на Брашево, а Дм. пошел на Котел. 10 штук купцов тоже взяли (асилий Капица, Сидор Алферьев и др. - зачем, в заложники, что ли? ). В Коломну Дм. пришел в субботу, в день памяти св. отца Моисея Эфиопа. Архиепископ Геронтий встетил их в городских воротах. Дм. командовал белозерскими князьями, Влад-р – ярославскими, Глеб Брянский – полком левой руки, Дм. и Влад-р Всеволодовичи – передовым полком, воевода Микула Васильевич – коломенцами и тд.
Изменники Олег Рязанский и Ольгерд Литовский прознали, что у Дм-я столько союзников, и испугались. Ольгерд осел в Одоеве. Дети Ольгерда Андрей Полоцкий и Дм. Брянский были православными, и, соединясь с Дмитрием, пошли против Мамая. Битва началась. Поединок Пересвета с татарином, оба погибли, пронзенные штыками. Вместо Дм-я был убит его оруженосец Андрей Бренка , одетый в одежды своего князя. На 7ой час стали одолевать татары, но 8ой час – наш час! Увидели татары, что пришла подмога, старшие люди, испугались: «Младшие бились, а старшие сохранились!»
Мамай стал призывать своих богов (Перуна и Салавата, Ираклия и Хорса, пособника Магомета), бежал, не догнали его, ибо кони у Мамая были свежие. Долго не могли найти князя Дмитрия. Но потом нашли, конечно. 8 дней отделяли тела христиан от нечестивых. Погибло 253 тыс. дружины, 40 московск., серпуховск. бояр, по 20 переяславск. и дмитровских и много других – костромск., ростовск., 70 можайских, 60 звенигородских…
Мамай спрятался в Кафе, снова собрался идти на Русь, но узнал, что на него идет Тохтамыш из Синей Орды. Т. победил Мамая, тот снова бежал в Кафу, был убит фрягами. О. Литовский со стыдом возвратился в Литву. Олег Рязанский бежал с княгиней, а Дмитрий посадил в Рязани своих наместников.
В обычном стиле воинских повестей описывается столкновение русских с татарами 8 сентября и поражение татар на реке Непрядве. В литературном отношении летописная повесть связана с трад. стилистикой и риторическими украшениями, заимствованными из летописных повестей и особенно из позднейшей, новгородской редакии жития Ал. Невского. В середине 15 века на основе летописной повести о Куликовской битве, «Задонщины» и устных преданий было создано «Сказание о Мамаевом побоище», дошедшее до нас в многочисленных списках, в четырёх редакциях.
В «Сказании» значительно усилен религиозный момент . Многочисленными монологами-молитвами подчёркивается благочестие Дмитрия. «Сказание» стремилось подчеркнуть полное единение светской и церковной власти.
«Сказание» построено на контрастном сопоставлении стойкости, мужества, христианского благочестия русских и хвастовства, гордости, нечестивости татар, Мамая и его союзников. Автор «Сказания» не жалеет чёрной краски для изображения врагов Русской земли.
Характерная особенность «Сказания о Мамаевом побоище» - наличие художественного вымысла, «речей» персонажей, элементов психологизма.
В стиле «Сказания» широко представлена книжная риторика , сочетающаяся с поэтическим стилем воинской повести и элементами деловой письменности.
Проникнутое патриотическим пафосом прославления героического подвига русских людей «Сказание» подчёркивало политическое значение Москвы и Московского великого князя, объединившего всех русских князей и благодаря этому одержавшего победу.
«Задонщина». Историческое своеобразие.
Произведениевозникло в конце 14 века . Автор - рязанский священник Софоний . «Задонщина» дошла до нас в пяти списках : 15, 16 и 17 вв., из которых три, в том числе древнейший, не сохранились. К тому же, все списки были дефектны – неграмотны, небрежны. Реконструировать текст памятника из-за этого очень сложно.
Стиль «Задонщины», образные средства и целый ряд сюжетных подробностей определились сильнейшим влиянием на нее «Слова о полку Игореве» , а также устнопоэтических источников .
В подражание «Слову о полку Игореве» «Задонщина» начинается со вступления , где автор приглашает «братий, друзей и сыновей русских» собраться и составить слово к слову, возвеселить русскую землю и низвергнуть печаль на восточную страну, провозгласить победу над Мамаем, а великому князю Дмитрию Ивановичу и его брату Владимиру Андреевичу воздать хвалу. Далее, с той же оглядкой на «Слово», вспоминается вещий Боян, который воспевал великих князей. Автор мотивирует свою похвалу Дмитрию Андреевичу и его брату тем, что «было мужество их и желание за землю Русскую и за веру крестьянскую» постоять, что мужественно собрали полки против врага. Здесь вновь идет почти буквальное заимствование из «Слова...», лишь с характерной для того времени прибавкой: «и за веру крестьянскую», то есть христианскую. Упомянув о Бояне, автор обращается к жаворонку – чтобы и тот, взлетев, воспел славу князьям.
В параллель сказанному в «Слове...» о том, как готовятся русские войска к походу , в «Задонщине» находим соответствующее место: «Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земли Русской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стязи у Дону у велокого на брези. Звонят колоколы в великом новгороде...» (Нам даже Татаринова этот кусочек цитировала). Вслед за этим – отрицательный параллелизм , характерный и для «Слова...»: «То не орля слетошася, съехалися все князи русские...»
Автор «Слова...» предпочел бы, чтобы поход Игоря воспел Боян, и сравнивает певца с соловьем. Автор «Задонщины» тоже обращается к соловью – чтобы тот прославил великих князей. Как Всеволод в «Слове...» обращается к Игорю с предложением седлать борзых коней , говоря, что они уже готовы – так и Дмитрий почти в тех же словах говорит Андрею Полоцкому.
Как участников похода игорева, так и Дмитрия Ивановича преследуют зловещие знамения природы : сильные ветры с моря, пригнавшие «тучу великую» к устью Днепра. Из тучи выступили кровавые зори, в них трепещут сизые молнии. Звучит и тот же, что в «Слове», зловещий крик птиц и зверей . Русские сталкиваются с татарами на Куликовом поле – над ним тучи сомкнулись, из них засверкали молнии и гром загремел – это русские сыновья сияют доспехами золочеными и гремят мечами о шлемы татаров. В «Слове» Всеволод сравнивается с туром, в «Задонщине» с турами сравниваются русские воины .
По сравнению со «Словом», в «Задонщине» события развиваются в обратном порядке : в «Слове» - сначала победа русских, потом их поражение, в «Задонщине» - наоборот. Когда татары побеждают, автор в манере «Слова» скорбит о том, что «в ту пору по Рязанской земле около Дона ни пахари, ни пастухи в поле не кличут, лишь вороны не переставая каркают над трупами человеческими». Деревья приклонились к земле, птицы жалобно поют. Княгини и боярыни и все воеводские жены плачут по убитым мужьям.
Эпизод с плачем воеводских жен параллелен с плачем Ярославны . Одна из жен обращается с просьбой к Дону «прилелеять» ее господина – как о том же просит Ярославна Днепр. Жены обращаются к Дмитрию – не может ли он Днепр загородить, а Дон шлемами вычерпать, а Мечу-реку трупами татарскими запрудить? Здесь перефразируется известное обращение автора «Слова» к Всеволоду Большое Гнездо.
Решительное столкновение русских с татарами происходит, когда выходит из засады полк Владимира Андреевича, который изображается похожим на брата Игоря Всеволода в «Слове». Воины вместе с Дмитрием Волынцом отважно бросаются в битву. Если в «Слове» черная земля была засеяна костьми русских сынов, то в «Задонщине» «черна земля под копытами, костями татарскими поля усеяны, а кровью их земля залита ». Русские воины, победив, разграбили татарское узорочье, увезли их коней и верблюдов, шелковые ткани, золото. Русские жены будут носить татарское золото – как в «Слове» звенели русским золотом готские девы . Заканчивается «Задонщина» тем, что Дмитрий Иванович с братом и воеводами стоит на поле Куликовом и произносит павшим воинам похвальное слово.
Интересно, что образные средства, послужившие в «Слове» для возбуждения скорби о тяжкой участи Руси, были использованы в «Задонщине» для выражения радости по поводу победы над врагом , которой Русь вознаградила себя за тяжкие страдания во время ига. «Задонщина» переосмысляет некоторые выражения «Слова» в прямо противоположном смысле, говоря о радости победы. Так, если в «Слове» солнце заступало Игорю путь тьмой, то в «Задонщине» освещало путь Дмитрию . Опять же, вспоминаем про татарские кости и кровь (см. выше). В «Слове» «дети бесовы кликом поля перегородили», в «Задонщине «русские сыновья поля широким кликом огородили»; в «Слове» «ту ся брата разлучишася», в «Задонщине «туто ся погании разлучишася», и т. д.
Хотя «Задонщина» в основном подражает «Слову», в ней есть и самостоятельные поэтические достоинства: яркие художественные образы , например, русские воины сравниваются с соколами, кречетами и ястребами, которые рвутся на гусей и лебедей – татар . Литературные достоинства «Задонщины» обусловлениы и с ее связью с устнопоэтическим народным творчеством , что обнаруживается в частом употреблении отрицательного параллелизма («Не стук стучит, ни гром гремит... стучит сильная рать... гремят удальцы русские»). Как в былинном эпосе, гуси и лебеди здесь – символы вражеских сил . В образе былинных богатырей в «Задонщине» выствупают два воина монаха Пересвет и Ослябя.
При всей зависимости от «Слова» «Задонщина» не следует за «Словом» там, где упоминаются языческие божества . Из мифических существ, присутствующих в «Слове», упоминается лишь Див , который перенесен в произведение чисто механически, без попытки уяснения его мифологической природы (вообще, многие слова и выражение перенесены механически: слово «харалужный» в сочетании «берега харалужные»). Зато в «Задонщине» проступает умеренная церковно-религиозная струя (упоминание о борьбе за «веру христианскую»).
«Задонщина» отличается от «Слова» и в идеологическом отношении : понятие Русской земли в ней уже готово ассоциироваться с понятием Московского княжества во главе с князем Дмитрием, объединияющим вокруг себя русских князей (кстати, это отчасти неправда, так как Олег Рязанский и Ягайло Ольгердович Литовский вступили в союз с Мамаем - ну, предатели не в счёт, ведь зато князья литовские, сыновья Ягайла, на сторону Дмитрия Ивановича встали ). Князья Дмитрий и Владимир именуются правнуками Владимира Святославича, киевского князя, чтобы повысился их авторитет. То есть в произведении прослеживается московская тенденция , которая в ту пору уже претендовала стать общерусской. Эту тенденцию проводит автор – хотя он рязанский священник, но в Рязани Дмитрий посадил одного из своих наместников. Характерно, что «Задонщина», написанная о победе русского народа под предводительством Дмитрия, создана в подражание «Слову», в котором звучал в призыва к общерусскому единению. После господства ига наконец возникла перспектива национального возрождения Руси, и мысль автора «Задонщины» обратилась к памятнику Киевской Руси, проникнутому идеей национальной свободы и народной чести.
Краткое содержание:
Будучи на пиру у Микулы Васильевича, Дмитрий Иванович (в будущем Донской) и его брат Владимир Андреевич узнали, что на Русь пришел Мамай. (Здесь автор делает отступление, говоря о Бояне, мужестве царей – о том, о чем я говорила выше ). Помолившись, князья собрали полки. Автор обращается к жаворонку, чтоб тот воспел славу князьям. Далее автор описывает, как полки собираются по всей Руси (я цитировала этот кусок ). И вот, все князья слетелись к Москве, как орлы. Дмитрий Иванович говорит, что всем вместе им надо поразить поганого Мамая.
Автор обращается к соловью, чтобы тот воспел славу и братьям Ольгердовичам из земли Литовской - Андрею и Дмитрию, а также Дмитрию Волынскому. Андрей Ольгердович говорит своемубрату, что надо защитить Русь. Дмитрий готов защищать Москву и Русь, и говорит, что пора седлать коней.
Дмитрий Андр., обращаясь к брату, говорит, что собралось большое храброе войско.
И вот началась битва: русские описываются как кречеты и ястребы, татары – как гуси-лебеди. На поле Куликовом над ними сошлись тучи. Они храбро сражались, но русские проигрывали, многие славные воины полегли. Однако Пересвет говорит, что лучше умереть, чем попасть в плен татарам, а его брат Ослябя говорит, что ему на этом поле умереть, и его сыну тоже, за Дм. Ивановича.
Однако русские воины сумели собраться – Владимир говорит Дмитрию, что надо продолжать бороться против тех, кто проливает кровь христианскую. Дмитрий воодушевляет войско, молится, и бросается в битву. Русские победили татар, те бросились бежать, застонала татарская земля. Мамай бежал к Кафе-городу.
А русские князья завладели богатствами татар, чтобы отвезти их домой.
Дмитрий и остальные князья на поле Куликовом воздали честь погибшим воинам, постоявшим за Русь – их погибло очень много.
21. Московская литература. Епифаний Премудрый. «Житие Стефана Пермского». Особенности стиля плетения словес.
В конце 14, начале 15 века в агиографической литературе происходит возрождение и развитие риторическо-панегерического стиля литературы Киевской Руси. Это связано с подъёмом национального самосознания, вызванного борьбой с иноземными поработителями, формированием идеологии централизованного государства.
Риторическо-панегерический стиль первоначально получает распространение в агиографии, где житие становится «торжественным словом», пышным панегириком русским святым, являющим собой духовную красоту и силу своего народа.
Изменяется композиционная структура жития:
1) появление небольшого риторического вступления
2) центральная биографическая часть сокращается до минимума
3) главное место отводится похвале.
Биография христианского подвижника стала рассматриваться как история его внутреннего развития. Монологи становятся неотъемлемой частью построения житийного произведения. Характерная особенность этого стиля - пристальное внимание к различным психологическим состояниям человека.
Краткий пересказ:
Некогда появился в Пермских краях старец-волхв Пам Сотник, который склонял некрещёных пермяков к поклонению языческим идолам, запрещал им креститься. Действовал он и убеждением, и деньгами, пытаясь уже крещёных пермяков мздой обратить в языческую веру. Пам в своей «проповеди» уговаривал пермяков чтить богов предков, говоря, что Москва, приславшая Стефана пермякам, добра никакого местным не делает, только дань с них и собирая; да и не стоит слушать молодого Стефана, который Паму во внуки годится, а надо слушать умудрённого годами старца, который только добра пермякам хочет. Крещёные же люди Пама не слушали, были верны Богу, его заветов не слушались, а препираться словесно предложили Паму не с ними, а с самим Стефаном.
Пам, возгордившись, начал Стефана ругать, говорить, что он словопрений не боится, что Стефан, словно свеча у огня, против него не выстоит.
Стефан в долгу не остался, обругал Пама, циттируя пророка Исайю, заявил, что таких, как Пам, несмотря на их хитрость и льстивые языки, Бог всё равно уничтожит.
Волхв сказал, что у язычников богов много, и каждый постоянно в повседневной жизни помогает, и, между прочим, помогают боги и добывать шкуры зверей, которые потом в Москву пермяки отправляют. Да и язычник ходит на медведя в одиночку, да забарывает медведя, а москвичи по несколько человек на медведя ходят, да и то, часто без добычи приходят.
И препирались словесно Стефан и Памом без перерывов целые сутки, пока не решили: разжечь огромный костёр, войти в него, кто живой выйдет - того и вера сильней; ещё проруби две на реке вырубить, одну по течению ниже, другую выше, войти в одну и выйти в другую прорубь, кто выйдет - того и вера сильней. И кого вера сильней, тому все пермяки слушать будут.
Когда же костёр был разожжён, Стефан помолился и был готов идти в него, а Пам не хотел, и пермяки спрашивали, почему тот не хочет идти за свою веру. Тот отвечал, что не может, потому что сгорит, и тогда его волшебство в другие руки попадёт.
Тогда люди, решившие, что Стефан победил, повели Пама к реке. Но и здесь Стефан был готов идти в прорубь, а волхв вновь боялся, и снова его спрашивали люди, почему не хочет тот идти.
И решили пермяки, что победил Стефан потому, что святые книги читал, которые его мудрым и Богу угодным сделали. И что Стефан, уверовав, не боится ни огня, ни воды. Люди уговаривали креститься волхва, но тот отказался. Люди предложили казнить его, но Стефан наказал не убивать его, вед Христос учил не бить, не мучить, а поучать с кротостью. Но только запретил Стефан Паму общаться, есть-пить, находиться рядом с новообращёнными христианами.
Волхв был отпущен и тут же скрылся, радуясь, что остался жив.
Стиль плетения словес заключается в многократном использовании синонимов и описании разных предметов большим количество схожих выражений и сравнений. Такой стиль требует значительного словарного запаса. Замечательным примером стиля плетения словес является «Житие Стефана Пермского» написанное Епифанием Премудрым. С самого начала один из основных персонажей, Пам Сотник, описывается целым рядом слов, синонимичных или близких по значению слову «колдун», несущих в большинстве своём негативную коннотацию и добавлением прилагательных, несущих негативную окраску:
«некий влхв, чаpодеевый стаpец, лyкавый
мечетник, наpочит кyдесник, влхвом началник, обавником стаpейшина,
отpавником болший, иже на влшебныя хитpости всегда yпpажняся, иже
кyдесномy чаpованию тепл сый помощник»
Житие нарушало традиционные рамки канона:
1) своим размером
2) обилием фактического материала
3) новой трактовкой отрицательного героя
4) отсутствием описания как прижизненных, так и посмертных чудес
5) композиционной структурой
СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ
Начало повести о том, как даровал бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молитвами пречистой богородицы и русских чудотворцев православное христианство - Русскую землю бог возвысил, а безбожных агарян посрамил.
Хочу вам, братья, поведать о брани недавней войны, как случилась битва на Дону великого князя Дмитрия Ивановича и всех православных христиан с поганым Мамаем и с безбожными агарянами. И возвысил бог род христианский, а поганых унизил и посрамил их дикость, как и в старые времена помог Гедеону над мадиамами и преславному Моисею над фараоном. Надлежит нам поведать о величии и милости божьей, как исполнил господь пожелание верных ему, как помог великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу над безбожными половцами и агарянами.
Попущением божьим, за грехи наши, по наваждению дьявола поднялся князь восточной страны, по имени Мамай, язычник верой, идолопоклонник и иконоборец, злой преследователь христиан. И начал подстрекать его дьявол, и вошло в сердце его искушение против мира христианского, и подучил его враг, как разорить христианскую веру и осквернить святые церкви, потому что всех христиан захотел покорить себе, чтобы не славилось имя господне средь верных богу. Господь же наш, бог, царь и творец всего сущего, что пожелает, то и исполнит.
Тот же безбожный Мамай стал похваляться и, позавидовав второму Юлиану-отступнику, царю Батыю, начал расспрашивать старых татар, как царь Батый покорил Русскую землю. И стали ему сказывать старые татары, как покорил Русскую землю царь Батый, как взял Киев и Владимир, и всю Русь, славянскую землю, и великого князя Юрия Дмитриевича убил, и многих православных князей перебил, а святые церкви осквернил и многие монастыри и села пожег, а во Владимире соборную церковь златоверхую пограбил. И так как был ослеплен он умом, то того не постиг, что, как господу угодно, так и будет: так же и в давние дни Иерусалим был пленен Титом-римлянином и Навуходоносором, царем вавилонским, за прегрешения и маловерие иудеев, - но не бесконечно гневается господь и не вечно он карает.
Узнав все от своих старых татар, начал Мамай поспешать, дьяволом распаляемый непрестанно, ополчаясь на христиан. И, забывшись, стал говорить своим алпаутам, и есаулам, и князьям, и воеводам, и всем татарам так: «Я не хочу так поступить как Батый, но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны, будут для нас - тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем», - а не знал того, проклятый, что Господня рука высока.
И через несколько дней перешел он великую реку Волгу со всеми силами, и другие многие орды к великому воинству своему присоединил и сказал им: «Пойдем на Русскую землю и разбогатеем от русского золота!» Пошел же безбожный на Русь, будто лев, ревущий ярясь, будто неутолимая гадюка злобой дыша. И дошел уже до устья реки. Воронежа, и распустил всю силу свою, и наказал всем татарам своим так: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба!»
Прознал же о том князь Олег Рязанский, что Мамай кочует на Воронеже и хочет идти на Русь, на великого князя Дмитрия Ивановича Московского. Скудость ума была в голове его, послал сына своего к безбожному Мамаю с великою честью и с многими дарами и писал грамоты свои к нему так: «Восточному великому и свободному, царям царю Мамаю - радоваться! Твой ставленник, тебе присягавший Олег, князь рязанский, много тебя молит. Слышал я, господин, что хочешь идти на Русскую землю, на своего слугу князя Димитрия Ивановича Московского, устрашить его хочешь. Теперь же, господин и пресветлый царь, настало твое время: золотом, и серебром, и богатством многим переполнилась земля Московская, и всякими драгоценностями твоему владению на потребу. А князь Димитрий Московский - человек христианский - как услышит слово ярости твоей, «то отбежит в дальние пределы свои: либо в Новгород Великий, или на Белоозеро, или на Двину, а великое богатство московское и золото - все в твоих руках будет и твоему войску на потребу. Меня же, раба твоего, Олега Рязанского, власть твоя пощадит, о царь: ведь ради тебя я крепко устрашаю Русь и князя Димитрия. И еще просим тебя, о царь, оба раба твои, Олег Рязанский и Ольгерд Литовский: обиду приняли мы великую от этого великого князя Димитрия Ивановича, и как бы мы в своей обиде твоим именем царским ни грозили ему, а он о том не тревожится. И еще, господин наш царь, город мой Коломну он себе захватил - и о всем том, о царь, жалобу воссылаем тебе».
И другого послал скоро своего вестника князь Олег Рязанский со своим письмом, написано же в грамоте было так: «К великому князю Ольгерду Литовскому - радоваться великою радостию! Известно ведь, что издавна ты замышлял на великого князя Димитрия Ивановича Московского, с тем чтобы изгнать его из Москвы и самому завладеть Москвою. Ныне же, княже, настало наше время, ибо великий царь Мамай грядет на него и на землю его. И сейчас, княже, присоединимся мы оба к царю Мамаю, ибо знаю я, что царь даст тебе город Москву, да и другие города, что поближе к твоему княжеству, а мне отдаст он город Коломну, да Владимир, да Муром, которые к моему княжеству поближе стоят. Я же послал своего гонца к царю Мамаю с великою честью и со многими дарами, так же и ты пошли своего гонца, и что у тебя есть из даров, то пошли ты к нему, грамоты свои написав, а как - сам знаешь, ибо больше меня понимаешь в том».
Князь же Ольгерд Литовский, прознав про все это, очень рад был великой похвале друга своего князя Олега Рязанского и отправляет быстро посла к царю Мамаю с великими дарами и подарками для царских забав. А пишет свои грамоты так: «Восточному великому царю Мамаю! Князь Ольгерд Литовский, присягавший тебе, много тебя молит. Слышал я, господин, что хочешь наказать свой удел, своего слугу, московского князя Димитрия, потому и молю тебя, свободный царь, раб твой: великую обиду наносит князь Димитрий Московский улуснику твоему князю Олегу Рязанскому, да и мне также большой вред чинит. Господин царь, свободный Мамай! Пусть придет власть твоего правления теперь и в наши места, пусть обратится, о царь, твое внимание на наши страдания от московского князя Димитрия Ивановича».
Помышляли же про себя Олег Рязанский и Ольгерд Литовский, говоря так: «Когда услышит князь Димитрий о приходе царя, и о ярости его, и о нашем союзе с ним, то убежит из Москвы в Великий Новгород, или на Белоозеро, или на Двину, а мы сядем в Москве и в Коломне. Когда же царь придет, мы его с большими дарами встретим и с великою честью, и умолим его, возвратится царь в свои владения, а мы княжество Московское по царскому велению разделим меж собою - то к Вильне, а то к Рязани, и даст нам царь Мамай ярлыки свои и потомкам нашим после нас». Не ведали ведь, что замышляют и что говорят, как несмышленые малые дети, не ведающие божьей силы и господнего предначертания. Ибо воистину сказано: «Если кто к богу веру с добрыми делами и правду в сердце держит и на бога уповает, то такого человека господь не предаст врагам в уничижение и на осмеянье».
Государь же князь великий Дмитрий Иванович - добрый человек - образцом был смиренномудрия, небесной жизни желал, ожидая от бога грядущих вечных благ, не ведая того, что на него замышляют злой заговор ближние его друзья. О таких ведь пророк и сказал: «Не сотвори ближнему своему зла и не рой, не копай врагу своему ямы, но на бога-творца надейся, господь бог может оживить и умертвить».
Пришли же послы к царю Мамаю от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского и принесли ему большие дары и грамоты. Царь же принял дары и письма благосклонно и, заслушав грамоты и послов почтя, отпустил и написал ответ такой: «Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому. За дары ваши и за восхваление ваше, ко мне обращенное, каких захотите от меня владений русских, теми одарю вас. А вы в верности мне присягните и скорее идите ко мне и одолейте своего недруга. Мне ведь ваша помощь не очень нужна: если бы я теперь пожелал, то своею силою великою я бы и древний Иерусалим покорил, как прежде халдеи. Теперь же поддержать вас хочу моим именем царским и силою, а вашею клятвой и властью вашей разбит будет князь Дмитрий Московский, и грозным станет имя ваше в странах ваших моею угрозой. Ведь если мне, царю, предстоит победить царя, подобного себе, то мне подобает и надлежит царскую честь получить. Вы же теперь идите от меня и передайте князьям своим слова мои».
Уже через полвека после бурного княжения Дмитрия Ивановича идеологическая оценка событий того времени стала меняться в сторону все большего почитания действий князя. Появилась «Задонщина», летописная Повесть о Куликовской битве, а также упоминание о победе московского князя … в Житии Сергия Радонежского.
…Минуло не менее столетия со дня сражения за Доном в устье Непрядвы, когда появилось эпическое «Сказание о Мамаевом побоище».
Особенности идейной и публицистической концепции «Сказания о Мамаевом побоище» позволяют заключить, что «Сказание» не явилось «юбилейным» сочинением, написанным вскоре после свержения ордынского ига. Высказанные на его страницах идеи характерны для более позднего времени – последних лет правления Ивана III. (Правил в 1462-1505. Прим. – сост.)
Не исключено, что «Сказание» создавалось по государственному заказу, почти сразу после возникновение попав в общерусские летописные своды, заменив и вскоре вытеснив собой из описания событий 1380 года Летописную повесть.
(Из статьи А. Петрова «Свеча загорелась сама собой»… )
Петров А. «Свеча загорелась сама собой»…// Родина. 2003. № 12. С. 99-100.
Житие Сергия Радонежского
<...> Преподобный Сергий родился от родителей благородных и благоверных: от отца (ростовского боярина), которого звали Кириллом, и матери, по имени Мария , которые были всякими добродетелями украшены. <...>
И свершилось некое чудо до рождения его. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды в воскресенье мать его вошла в церковь во время пения святой лигургии И стояла она с другими женщинами в притворе, когда должны были приступить к чтению святого Евангелия и все стояли молча, младенец начал кричать в утробе матери. Перед тем, как начали петь херувимскую песнь, младенец начал вторично кричать. Когда же иерей возгласил: «Вонмем, святая святым!» - младенец в третий раз закричал. <...>
Когда наступил сороковой день после рождения его, родители принесли ребенка в церковь Божию. <…> Иерей окрестил его именем Варфоломей. <...> Отец и мать рассказали иерею, как их сын, еще в утробе матери, в церкви три раза прокричал: «Не знаем, что означает это». Иерей сказал: «Радуйтесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы». <...>
У Кирилла было три сына: Стефан и Петр быстро изучили грамоту, Варфоломей же не быстро учился читать. <…> Отрок со слезами молился: «Господи! Дай мне выучить грамоту, вразуми меня»…Печалились родители его, огорчался учитель. Все печалились, не ведая высшего предначертания божественного промысла, не зная, что хочет Бог сотворить. <…>
По усмотрению Бога нужно было, чтобы от Бога книжное учение он получил. Скажем, как научился он грамоте. Когда он послан был отцом своим искать скот, он увидел некоего черноризца (монаха) на поле под дубом стоящего и молящегося. Когда кончил молиться старец, он обратился к Варфоломею: «Что хочешь, чадо?» Отрок же сказал: «Душа желает знать грамоту. Учусь я грамоте, но не могу ее одолеть. Святой Отче, помолись, чтобы смог я научиться грамоте». И ответил ему старец: «О грамоте, чадо, не скорби: с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты». С того часа он хорошо знал грамоту.
Раб божий Кирилл прежде обладал большим имением в Ростовской области, был он боярином, владел большим богатством, но к концу жизни впал в бедность. Скажем и о том, почему он обнищал: из-за частых хождений с князем в Орду, из-за набегов татарских, из-за даней тяжких ордынских. Но хуже всех этих бед было великое нашествие татар, и после него продолжалось насилие, потому что княжение великое досталось князю Ивану Даниловичу, и княжение Ростовское отошло к Москве. И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали. Из-за этого Кирилл переселился в Радонеж.
Сыновья Кирилла, Стефан и Петр, женились; третий же сын, блаженный юноша Варфоломей, не захотел жениться, а стремился к иноческой жизни. Стефан же немного лет пожил с женой, и жена его умерла. Стефан же вскоре оставил мир и стал монахом в монастыре Покрова святой Богородицы в Хотькове. Блаженный юноша Варфоломей, пришедши к нему, просил Стефана, чтобы тот пошел с ним искать место пустынное. Стефан, повинуясь, пошел вместе с ним.
Обошли они по лесам многие места и наконец пришли в одно место пустынное, в чаще леса, где была и вода. Братья осмотрели место и полюбили его, а главное - это Бог наставлял их. И, помолившись, начали они своими руками лес рубить, и на плечах своих они бревна принесли на выбранное место. Сначала они себе сделали постель и хижину и устроили над ней крышу, а потом келью одну соорудили, и отвели место для церковки небольшой, и срубили ее. И освящена была церковь во имя святой Троицы. Стефан недолго прожил в пустыни с братом своим и увидел, что трудна жизнь в пустыни - во всем нужда, лишения. Стефан ушел в Москву, поселился в монастыре святого Богоявления и жил, весьма преуспевая в добродетели.
В то время Варфоломей хотел принять пострижение монашеское. И призвал он к себе в пустыньку священника, игумена саном. Игумен постриг его месяца октября в седьмой день, на память святых мучеников Сергия и Вакха. И дано было имя ему в монашестве Сергий. Он был первым иноком, постриженным в той церкви и в той пустыни. Порой его смущали демонские козни и ужасы, а иногда зверей нападения, - ведь много зверей в этой пустыни тогда жило. Некоторые из них стаями выли и с ревом проходили, а другие не вместе, но по два или по три или один за другим мимо проходили; некоторые из них вдалеке стояли, а другие близко подходили к блаженному и окружали его, и даже обнюхивали его.
Среди них один медведь имел обыкновение приходить к преподобному. Преподобный, видя, что не из злобы приходит к нему зверь, но чтобы взять из еды что-нибудь немного для пропитания себе, выносил зверю из хижины своей маленький кусок хлеба и клал его или на пень, или на колоду, чтобы, когда придет, как обычно, зверь, готовую себе нашел пищу: и он брал ее в пасть свою и уходил. Когда же не хватало хлеба и пришедший по обыкновению зверь не находил приготовленного для него привычного куска, тогда он долгое время не уходил. Но стоял медведь, озираясь туда и сюда, упорствуя, как некий жестокий заимодавец, желающий получить долг свой. Если же был у преподобного лишь один кусок хлеба, то и тогда он делил его на две части, чтобы одну часть себе оставить, а другую зверю этому отдать; не было ведь тогда в пустыни у Сергия разнообразной пищи, но только хлеб один и вода из источника, бывшего там, да и то понемногу. Часто и хлеба на день не было; и когда это случалось, тогда они оба оставались голодными, сам святой и зверь. Иногда же блаженный о себе не заботился и сам голодным оставался: хотя один только кусок хлеба был у него, но и тот он зверю этому бросал. И он предпочитал не есть в тот день, а голодать, нежели зверя этого обмануть и без еды отпустить.
Блаженный же все посылавшиеся ему испытания с радостью терпел, за все благодарил Бога, а не протестовал, не унывал в трудностях. И потом Бог, видя великую веру святого и большое терпение его, смилостивился над ним и захотел облегчить труды его в пустыне: вложил Господь в сердца некоторым богобоязненным монахам из братии желание, и начали они приходить к святому. Но преподобный не только не принимал их, но и запрещал им оставаться, говоря: «Не можете выжить на месте этом и не можете терпеть трудности в пустыне: голод, жажду, неудобства и бедность». Они же отвечали: «Хотим мы терпеть трудности жизни на месте этом, а если Бог захочет, то и сможем». Преподобный же еще раз спросил их: «Сможете ли вы терпеть трудности жизни на месте этом: голод, и жажду, и всякие лишения?» Они же ответили: «Да, честный отче, мы хотим и сможем, если Бог поможет нам и твои молитвы поддержат нас. Только об одном молим тебя, преподобный: не удаляй нас от лица твоего и с места этого, милого нам, не прогоняй нас». Преподобный же Сергий, убедившись в вере их и усердии, удивился и сказал им: «Я не выгоню вас, ибо Спаситель наш говорил: "Приходящего ко мне не изгоню вон"».
И построили они каждый отдельную келью и жили для Бога, глядя на жизнь преподобного Сергия и ему по мере сил подражая. Преподобный же Сергий, живя с братьями, многие тяготы терпел и великие подвиги и труды постнической жизни совершал. Суровой постнической жизнью он жил; добродетели его были такие: голод, жажда, бдение, сухая пища, на земле сон, чистота телесная и душевная, молчание уст, плотских желаний тщательное умерщвление, труды телесные, смирение нелицемерное, молитва беспрестанная, рассудок добрый, любовь совершенная, бедность в одежде, память о смерти, кротость с мягкостью, страх Божий постоянный.
Собралось монахов не очень много, не больше двенадцати человек: среди них был некий старец Василий, по прозванию Сухой, который в числе первых пришел с верховьев Дубны; другой же монах, по имени Иаков, по прозванию Якута - был он за посыльного, его всегда посылали по делам, за особенно нужными вещами, без которых нельзя обойтись; еще один был по имени Анисим, который был дьяконом, отец дьякона по имени Елисей. Когда кельи были построены и тыном ограждены, не очень большим, поставили и привратника у ворот, сам же Сергий три или четыре кельи сам своими руками построил. И в прочих всех монастырских делах, нужных братии, он участвовал: иногда дрова на плечах своих из леса носил и, разбив и наколов, на поленья разрубив, разносил по кельям. Но зачем я вспоминаю о дровах? Ведь удивительно поистине было видеть то, что у них было тогда: был от них недалеко лес, - не так, как теперь, но где кельи строящиеся были поставлены, здесь же над ними и деревья были, осеняя их, шумели над ними. Вокруг церкви много колод и пней повсюду было, здесь же различные сеяли семена и выращивали огородную зелень.
Но вернемся снова к оставленному рассказу о подвиге преподобного Сергия, он без лености братии как купленный раб служил: и дрова для всех колол и толок зерно, и хлеб пек, и еду варил, обувь и одежду шил, и воду в дву: ведрах на своих плечах в гору носил и каждому у кельи ставил.
Долго принуждала его братия стать игуменом. И он, наконец, внял их мольбам. Не по своей воле Сергий игуменство получил, но от Бога поручено был ему начальство. Он не стремился к этому, не вырывал сана у кого-нибудь, посулов не сулил за это, платы не давал, как делают некоторые честолюбцы, вырывающие все друг у друга. И пришел преподобный Сергий в свой монастырь в обитель святой Троицы. И начал блаженный учить братию. Многие люди из различных городов и мест пришли к Сергию и жили с ним. Понемногу монастырь увеличивался, братья умножались, кельи строились. Преподобный Сергий труды свои все более умножал, старался быть учителем и исполнителем: и на работу раньше всех шел, и на церковном пении раньше всех был, и на службе никогда к стене не прислонялся.
Такой бьи обычай у блаженного сначала: … совсем глубоким вечером, когда уже наступала ночь, особенно же в темные и долгие ночи, завершив молитву в келье своей, выходил он из нее после молитвы, чтобы обойти все кельи монахов. Сергий заботился о братии своей, не только о теле их думал, но и о душах их пекся, желая узнать жизнь каждого из них и стремление к Богу. Если слышал он, что кто-то молится, или поклоны совершает, или работой своей в безмолвии с молитвой занимается, или святые книги читает, или о грехах своих плачется и сетует, за этих монахов он радовался, и Бога благодарил, и молился за них Богу, чтобы они до конца довели добрые свои начинания. «Претерпевший, - сказано, - до конца – спасется». Если же Сергий слышал, что кто-то беседует, собравшись вдвоем или втроем, или смеется - негодовал он об этом, и, не терпя такого дела, рукой своей ударял в дверь или в окошко стучал и отходил. Таким образом, он давал знать им о своем приходе и посещении и невидимым посещением праздные беседы их пресекал.
Прошло много лет, я думаю, больше пятнадцати. Во время княжения князя великого Ивана начали приходить сюда христиане (крестьяне), и понравилось им здесь жить. Начали по обе стороны места этого селиться, и построили села, и засеяли поля. Начали они часто посещать монастырь, принося различные нужные вещи. А была заповедь у преподобного игумена для братьев: не просить у мирян нужного для пропитания, но сидеть терпеливо в монастыре и ждать милости от Бога.
Устанавливается в обители общежительство. И распределяет блаженный пастырь братию по службам: одного ставит келарем, а других в поварню для печения хлеба, еще одного назначает немощным служить со всяческим прилежанием. Все это чудесный тот человек хорошо устроил. Повелел он твердо следовать заповеди святых отцов: ничем собственным не владеть никому, ничто своим не называть, но все общим считать; и прочие должности все на удивление хорошо устроил благоразумный отец. Но это рассказ о делах его, а в житии много распространяться об этом не следует. Поэтому мы здесь рассказ сократим, а к прежнему повествованию возвратимся.
Так как все это чудесный отец хорошо устроил, число учеников умножалось. И чем больше их становилось, тем больше вкладов приносили ценных; и насколько в обители вклады умножались, настолько страннолюбив увеличивалось. И никто из бедных, в обитель приходивших, с пустыми руками не уходил. Никогда блаженный не прекращал благотворительность и служителям в обители наказал нищим и странникам давать приют и помогать нуждающимся, говоря так: «Если эту мою заповедь будете хранить безропотно, воздаяние от Господа получите; и после ухода моего из жизни этой обитель моя эта весьма разрастется, и долгие годы нерушимой будет стаять по благодати Христа».
Так была рука его раскрыта для нуждающихся, как река полноводная с тихим течением. И если кто-нибудь оказывался в монастыре в зимнее время, когда морозы суровые стоят или же снег сильным ветром заметается, так что нельзя из кельи выйти, какое бы время он ни оставался здесь из-за такого ненастья, - все нужное в обители получал. Странники же и нищие, а из них особенно бальные, многие дни жили в полном покое и пищу, сколько кому нужно было, в изобилии получали согласно наказу святого старца; и до сих пор все так сохраняется. А поскольку дороги здесь из многих мест проходили, то князья, и воеводы, и, южны бесчисленные - все получали нужную им достаточную искреннюю помощь как из источников неисчерпаемых, и, в путь отправляясь, необходимую пищу и питье достаточное получали…
Известно стало, что Божиим попущением за грехи наши ордынский князь Мамай собрал силу великую, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю; и были все люди страхом великим охвачены. Князем же великим, скипетр Русской земли державшим, был тогда прославленный и непобедимый великий Дмитрий. Он пришел к святому Сергею, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, что Сергий - муж добродетельный и даром пророческим обладает. Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвой вооружил и сказал: «Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славным христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернешься». Великий же князь ответил: «Если мне Бог поможет, отче, поставлю монастырь в честь пречистой Богоматери». И, сказав это и получив благословение, ушел из монастыря и быстро отправился в путь.
Собрав всех воинов своих, выступил он против безбожных татар; увидев же войско татарское весьма многочисленное, они остановились в сомнении, страхом многие из них охвачены были, размышляя, что же делать. И вот внезапно в то время появился гонец с посланием от святого, гласящим: «Без всякого сомнения, господин, смело вступай в бой со свирепостью их, нисколько не устрашаясь, - обязательно поможет тебе Бог». Тогда князь великий Дмитрий и все войско его, от этого послания великой решимости исполнившись, пошли против поганых, и промолвил князь: «Боже великий, сотворивший небо и землю! Помощником мне будь в битве с противниками святого твоего имени». Так началось сражение, и многое пали, но помог Бог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были поганые татары, и полному разгрому подверглись: ведь видели окаянные против себя посланный Богом гнев и Божье негодование, и все обратились в бегство. Крестоносная хоругвь долго гнала врагов. Великий князь Дмитрий, славную победу одержав, пришел к Сергею, благодарность принеся за добрый совет, Бога славил и вклад большой в монастырь дал.
Сергий, видя, что он уже к Богу отходит, чтобы природе отдать долг, дух же Иисусу передать, призывает братство и беседу повел подобающую, и, молитву совершив, душу Господу предал в год 6900 (1392) месяца сентября в 25-й день.
Житие Сергия Радонежского
Хрестоматия по русской истории. М., 2004. С. 85-89.
Родители Сергия обеднели после опустошения московскими войсками ростовских земель и переехали в пределы Московского княжества в город Радонеж.
Скипетр – особый жезл, символизирующий высшую государственную власть. Позже, с XV века, скипетр вместе с державой (шаром, «яблоком», увенчанным крестом), символизировавшим весь мир, стали монаршими регалиями (символами власти).