Одиноко, «казалась девочкой чужой», не любила детских игр и молча могла просиживать целые дни у окна, погруженная в мечты. Но внешне неподвижная и холодная, Татьяна жила сильной внутренней жизнью . «Страшные рассказы няни» сделали ее фантазеркой, ребенком «не от мира сего».
Чуждаясь наивных деревенских развлечений, хороводов и игр, Татьяна зато всей душой отдалась народному мистицизму, её наклонность к фантазированию прямо влекла к этому:
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины:
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы.
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.
Вдруг увидя
Младой двурогий лик луны
На небе с левой стороны,
Она дрожала и бледнела.
Что ж? тайну прелесть находила
И в самом ужасе она:
Так вас природа сотворила,
К противоречию склонила.
От сказок няни Татьяна рано перешла к романам.
Они ей заменяли все,
Она влюблялася в романы
И Ричардсона, и Руссо...
Из фантазерки-девочки Татьяна Ларина сделалась «мечтательной девушкой», которая жила в своем особом мире: она окружала себя героями своих любимых романов и была чужда деревенской действительности.
Давно её воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой.
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь.
Душа ждала кого-нибудь.
Татьяна Ларина. Художник М. Клодт, 1886
Продолжаем .
Сколько точно лет Татьяне — в романе не названо.
В первый раз её возраст упоминается словом «отроковица» (3, XII).
Есть миф, версия, что в момент первого появления в романе Татьяне 13 лет, поскольку в романе есть строки: "У девочки в тринадцать лет!" И поэтому, мол, Онегин проявил истинное благородство и здоровые антипедофильские вкусы.
Целиком эта "гениальная" концепция, которую выдвинул, судя по всему, сексолог Александр Котровский, звучит так:
Также указанием на возраст героини являются строки: «Британской музы небылицы / Тревожат сон отроковицы» (слово «отроковица» говорит о возрасте от 7 до 15 лет, например, согласно словарю Владимира Даля).
Разговор с няней подтверждает: «И полно, Таня! В эти лета Мы не слыхали про любовь», слова «эти лета» согласуются с тем, что няню выдали замуж в 13 лет.
Сексолог Котровский утверждает, что данная версия ставит хорошо объясняет и ставит всё по своим местам: для 26-летнего опытного Евгения 13-летняя Татьяна показалась слишком мала, и он отверг ее. Чувства вспыхнули, когда он увидел ее уже взрослой девушкой. Другое подтверждение крайней молодости Татьяны — что встретив потом снова Татьяну на балу Евгений сперва едва узнал ее — столь она изменилась. Если бы Татьяна сразу была взрослой, этого бы не случилось. А то, что 13-летняя девушка через несколько лет сильно изменилась — обычное дело.
Возвращаясь с бала, Онегин думает: «Ужель та самая Татьяна? Та девочка…» (то есть раньше он ее воспринимал как девочку). «Вам была не новость смиренной девочки любовь?» — подтверждает Татьяна. В соответствии с данной версией младшей сестре Ольге могло быть вообще 12 лет: чуть отрок (то есть по Далю это лет 8) Ленский был свидетелем ее младенческих забав (младенец по Далю означает возраст до 3 лет), то есть когда Ленскому было 8 лет, Ольге было примерно 2 года. Во время дуэли Ленскому примерно 18, а Ольге по данной логике — около 12 лет. Строки романа по поводу того, что она танцевала с Онегиным: «Чуть лишь из пеленок, Кокетка, ветреный ребенок! Уж хитрость ведает она, Уж изменять научена!»
Но литературоведы, пушкинисты с этой идеей 13-летней Татьяны не согласны, традиционно принято считать, что Татьяна была старше.
Откроем для начала строфу с той самой цифрой, вот она целиком:
Кому не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно,
Всё те же слышать возраженья,
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет!
Кого не утомят угрозы,
Моленья, клятвы, мнимый страх,
Записки на шести листах,
Обманы, сплетни, кольца, слезы,
Надзоры теток, матерей,
И дружба тяжкая мужей!
Строки явно не имеют привязки к конкретному лицу (см. главу целиком), по тексту видно, что это просто в рамках трёпа цифра.
Кроме того, сколько лет Онегин болтался по России, известно -- из деревни он уехал в 1821 году, а в Петербург приехал в 1824 году. В таком случае "новой" Татьяне -- светской львице Петербурга, воплощению хладнокровия, должно быть всего 16, а то и 15 лет, что абсурдно.
Юрий Лотман в комментариях к книге пишет, что вероятно она родилась в 1803 году, так как роман начинается в 1819 году, а летом 1820-го ей, по мнению Лотмана, было 17 лет. (Ленскому в момент смерти было 18 лет, Онегину во время отъезда из деревни 26 лет, о чем прямо написано в тексте).
17-летний возраст героини в первой части книги явствует из пушкинского письма к Вяземскому от 29 ноября 1824 г. Тогда в ответ на замечания относительно противоречий в письме Татьяны Онегину поэт написал другу: «…письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной!».
Лотман считает возраст так: "Ольга, младшая сестра Татьяны, в 1820 г. была невестой Ленского.
По нормам той эпохи она, вероятнее всего, была несколько моложе его и одновременно ей не могло быть меньше 15 лет. Вероятнее всего, ей было 16 лет. Татьяна, видимо, была старше Ольги на год."
(...) В брак молодые дворянки в начале XIX в. вступали рано. Правда, частые в XVIII в. замужества 14- и 15-летних девочек начали выходить из обычной практики, и нормальным возрастом для брака сделались 17—19 лет . Однако сердечная жизнь, время первых увлечений молодой читательницы романов начинались значительно раньше. И окружающие мужчины смотрели на молодую дворянку как на женщину уже в том возрасте, в котором последующие поколения увидали бы в ней лишь ребенка. Жуковский влюбился в Машу Протасову, когда ей было 12 лет (ему шел 23-й год). В дневнике, в записи 9 июля 1805 г., он спрашивает сам себя: «...можно ли быть влюбленным в ребенка?» (см.: Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». СПб., 1904. С. III).
Софье в момент действия «Горя от ума» 17 лет, Чацкий отсутствовал три года, следовательно, влюбился в нее, когда ей было 14 лет, а может быть, и ранее, поскольку из текста видно, что до отставки и отъезда за границу он некоторое время служил в армии и определенный период жил в Петербурге («Татьяна Юрьевна рассказывала что-то. Из Петербурга воротясь, / С министрами про вашу связь...» — д. III, явл. 3). Следовательно, Софье было 12—14 лет, когда для нее и Чацкого наступила пора
Тех чувств, в обоих нас движений сердца тех,
Которые во мне ни даль не охладила,
Ни развлечения, ни перемена мест.
Дышал, и ими жил, был занят беспрерывно! (д. IV, явл. 14)
Наташе Ростовой 13 лет, когда она влюбляется в Бориса Друбецкого и слышит от него, что через четыре года он будет просить ее руки, а до этого времени им не следует целоваться. Она считает по пальцам: «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать» («Война и мир», т. 1, ч. 1, гл. X).
По поводу возраста няни в момент выдачи ее замуж, Лотман пишет так:
"А было мне тринадцать лет" . — «Законное положение для крестьян весьма порядочно сделано — женщине тринадцать лет, а мужчине пятнадцать к бракосочетанию положено, чрез что они по молодым своим летам, ввыкнув, во-первых, друг ко другу, а во-вторых, к своим родителям, будут иметь прямую любовь со страхом и послушанием» (Друковцев С. В. Экономический календарь... 1780. С. 125).
Для понимания этических оттенков разговора Татьяны с няней необходимо учитывать принципиальное различие в структуре крестьянской и дворянской женской морали той поры. В дворянском быту «падение» девушки до свадьбы равносильно гибели, а адюльтер замужней дамы — явление практически легализованное; крестьянская этика позволяла относительную свободу поведения девушки до свадьбы, но измену замужней женщины рассматривала как тягчайший грех. Каждая из собеседниц говорит о запретной и «погибельной» любви, понимая ее совершенно различно.
Упоминание того, что «Ваня моложе был» (6—7) своей невесты, указывает на одно из злоупотреблений крепостничества. Ср. в «Истории села Горюхина»: «Мужчины женивались обыкновенно на 13-м году на девицах 20-летних. Жены били своих мужей в течение 4 или 5 лет. После чего мужья уже начинали бить жен» (VIII, 136).
По версии Баевского, Татьяна Ларина еще старше, чем предполагает Лотман.
При встрече с Онегиным Татьяна ведет себя как юная девушка: влюбляется с первого взгляда, воображает своего возлюбленного героем нравоучительного романа, пишет ему страстное письмо. Но вот проходит как будто всего год — сцепление событий деревенской жизни, от конца первой главы до середины седьмой, не позволяет усомниться в этом, — и мать Татьяны озабочена:
Пристроить девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать с ней?
И хотя у нее мало средств, мать решает везти Татьяну «на ярманку невест» в Москву, а там вопреки ее воле спешит выдать ее за нелюбимого толстого изувеченного генерала.
Возможно, конечно, чтобы так поступала мать восемнадцатилетней девушки, которая по непонятной для нее причине увядает и тоскует, но все же это выглядит не особенно убедительно. Более естественно такое поведение для женщины, озабоченной будущим дочери, приближающейся к возрасту, за чертой которого замужество становится проблематичным.
Как бы ни определять такой возраст, Татьяне, если ей 18 лет, до него далеко.
Ю. М. Лотман указывает, что в начале XIX в. «нормальным возрастом для брака считались 17—19 лет». Мать поэта вышла замуж в 21 год, его приятельница Екатерина Николаевна Раевская в 24 года, сестра Ольга Сергеевна незадолго до начала работы Пушкина над седьмой главой вышла замуж в возрасте 31 года, и т. д. Татьяна безответно любит, пережила гибель жениха сестры от руки своего возлюбленного, отказала нескольким претендентам, погрузилась в мир книг Онегина. Обилие переживаний, выпавших на долю Татьяны, заставляет читателя предполагать ее старше 18 лет. Это предположение еще больше подкрепляется энергичными заботами матери о ее замужестве.
В Петербурге мы вместе с Онегиным видим Татьяну «неприступною богиней роскошной, царственной Невы». При ее появлении на рауте
Толпа заколебалась,
По зале шопот пробежал
............
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале.
Она владычествует в большом свете не красотою. Еще в первой молодости
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Да и не стали бы дамы, старушки и девицы преклоняться перед одной только красотою. Как в начале романа красота Ольги не заслоняет от Онегина душевных достоинств старшей сестры, так в восьмой главе поэт сообщает, что Татьяну не могла затмить мраморная краса блестящей Нины Воронской. При этом она не только не добивается положения «законодательницы зал», но ее тяготит вся эта «ветошь маскарада, весь этот блеск, и шум, и чад».
Сколько же лет этой даме, уверенно и без особых усилий владычествующей в столичном свете?
Согласно традиционной хронологии комментаторов романа, ей 20 лет.
Конечно, это не так невозможно, как часто гулять по Петербургу во время белых ночей, оставив его в начале мая, но маловероятно. Дочь М. И. Кутузова Елизавета Михайловна Хитрово, ее дочь графиня Долли Фикельмон, княгиня Зинаида Александровна Волконская стали влиятельными светскими дамами и хозяйками модных салонов, когда им было 25, 30 и более лет.
Катенин хотел, чтобы между «московской» и «петербургской» главами была еще одна глава, которая изображала бы путешествие Онегина, иначе «переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным» (VI, 197). Сам Пушкин демонстративно сообщил нам это замечание и солидаризировался с ним. В нем мы видим признание необходимости не только психологической, но и временной перспективы.
Короче, подытоживает исследователь: Можно сказать, что героям романа в каждом эпизоде столько лет, сколько требует художественная и психологическая правда.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Elle etait fille, elle etait amoureuse.
Malfilatre
Она была девушка, она была влюблена.
Мальфилатр (франц.)
«Куда? Уж эти мне поэты!»
- Прощай, Онегин, мне пора.
«Я не держу тебя; но где ты
Свои проводишь вечера?»
- У Лариных.- «Вот это чудно.
Помилуй! и тебе не трудно
Там каждый вечер убивать?»
- Нимало.- «Не могу понять.
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (слушай, прав ли я?),
Простая, русская семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор
Про дождь, про лен, про скотный двор…»
Я тут еще беды не вижу.
«Да скука, вот беда, мой друг».
- Я модный свет ваш ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Где я могу…- «Опять эклога!
Да полно, милый, ради бога.
Ну что ж? ты едешь: очень жаль.
Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль
Увидеть мне Филлиду эту,
Предмет и мыслей, и пера,
И слез, и рифм et cetera?..
Представь меня».- Ты шутишь.- «Нету».
- Я рад.- «Когда же?» - Хоть сейчас.
Они с охотой примут нас.
Поедем.-
Поскакали други,
Явились; им расточены
Порой тяжелые услуги
Гостеприимной старины.
Обряд известный угощенья:
Несут на блюдечках варенья,
На столик ставят вощаной
Кувшин с брусничною водой.
………………………………
………………………………
………………………………
Они дорогой самой краткой
Домой летят во весь опор.
Теперь подслушаем украдкой
Героев наших разговор:
- Ну что ж, Онегин? ты зеваешь.-
«Привычка, Ленский».- Но скучаешь
Ты как-то больше.- «Нет, равно.
Однако в поле уж темно;
Скорей! пошел, пошел, Андрюшка!
Какие глупые места!
А кстати: Ларина проста,
Но очень милая старушка;
Боюсь: брусничная вода
Мне не наделала б вреда.
Скажи: которая Татьяна?»
- Да та, которая, грустна
И молчалива, как Светлана,
Вошла и села у окна.-
«Неужто ты влюблен в меньшую?»
- А что? - «Я выбрал бы другую,
Когда б я был, как ты, поэт.
В чертах у Ольги жизни нет.
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
Кругла, красна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне».
Владимир сухо отвечал
И после во весь путь молчал.
Меж тем Онегина явленье
У Лариных произвело
На всех большое впечатленье
И всех соседей развлекло.
Пошла догадка за догадкой.
Все стали толковать украдкой,
Шутить, судить не без греха,
Татьяне прочить жениха;
Иные даже утверждали,
Что свадьба слажена совсем,
Но остановлена затем,
Что модных колец не достали.
О свадьбе Ленского давно
У них уж было решено.
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь,
И дождалась… Открылись очи;
Она сказала: это он!
Увы! теперь и дни и ночи,
И жаркий одинокий сон,
Все полно им; все деве милой
Без умолку волшебной силой
Твердит о нем. Докучны ей
И звуки ласковых речей,
И взор заботливой прислуги.
В уныние погружена,
Гостей не слушает она
И проклинает их досуги,
Их неожиданный приезд
И продолжительный присест.
Теперь с каким она вниманьем
Читает сладостный роман,
С каким живым очарованьем
Пьет обольстительный обман!
Счастливой силою мечтанья
Одушевленные созданья,
Любовник Юлии Вольмар,
Малек-Адель и де Линар,
И Вертер, мученик мятежный,
И бесподобный Грандисон,
Который нам наводит сон,-
Все для мечтательницы нежной
В единый образ облеклись,
В одном Онегине слились.
Воображаясь героиней
Своих возлюбленных творцов,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,
Татьяна в тишине лесов
Одна с опасной книгой бродит,
Она в ней ищет и находит
Свой тайный жар, свои мечты,
Плоды сердечной полноты,
Вздыхает и, себе присвоя
Чужой восторг, чужую грусть,
В забвенье шепчет наизусть
Письмо для милого героя…
Но наш герой, кто б ни был он,
Уж верно был не Грандисон.
Свой слог па важный лад настроя,
Бывало, пламенный творец
Являл нам своего героя
Как совершенства образец.
Он одарял предмет любимый,
Всегда неправедно гонимый,
Душой чувствительной, умом
И привлекательным лицом.
Питая жар чистейшей страсти,
Всегда восторженный голой
Готов был жертвовать собой,
И при конце последней части
Всегда наказан был порок,
Добру достойный был венок.
А нынче все умы в тумане,
Мораль па пас наводит сон,
Порок любезен - и в романе,
И там уж торжествует оп.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Перескажу простые речи
Отца иль дяди-старика,
Детей условленные встречи
У старых лип, у ручейка;
Несчастной ревности мученья,
Разлуку, слезы примиренья,
Поссорю вновь, и наконец
Я поведу их под венец…
Я вспомню речи неги страстной,
Слова тоскующей любви,
Которые в минувши дни
У ног любовницы прекрасной
Мне приходили на язык,
От коих я теперь отвык.
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая; но прежде
Ты в ослепительной надежде
Блаженство темное зовешь,
Ты негу жизни узнаешь,
Ты пьешь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты:
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.
Тоска любви Татьяну гонит,
И в сад идет она грустить,
И вдруг недвижны очи клонит,
И лень ей далее ступить.
Приподнялася грудь, ланиты
Мгновенным пламенем покрыты,
Дыханье замерло в устах,
И в слухе шум, и блеск в очах…
Настанет ночь; луна обходит
Дозором дальный свод небес,
И соловей во мгле древес
Напевы звучные заводит.
Татьяна в темноте не спит
И тихо с няней говорит:
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне».
- Что, Таня, что с тобой? -
«Мне скучно,
Поговорим о старине».
- О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых духов и про девиц;
А нынче все мне темно, Таня:
Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло… - «Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда?»
И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь. -
«Да как же ты венчалась, няня?»
- Так, видно, бог велел. Мой Ваня
-Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели
Да с пеньем в церковь повели.
И вот ввели в семью чужую…
Да ты не слушаешь меня…-
«Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!..»
- Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси…
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь… - «Я не больна:
Я… знаешь, няня… влюблена».
- Дитя мое, господь с тобою! -
И няня девушку с мольбой
Крестила дряхлою рукой.
«Я влюблена»,- шептала снова
Старушке с горестью она.
- Сердечный друг, ты нездорова.
«Оставь меня: я влюблена».
И между тем луна сияла
И томным светом озаряла
Татьяны бледные красы,
И распущенные власы,
И капли слез, и на скамейке
Пред героиней молодой,
С платком на голове седой,
Старушку в длинной телогрейке;
И все дремало в тишине
При вдохновительной луне.
И сердцем далеко носилась
Татьяна, смотря на луну…
Вдруг мысль в уме ее родилась…
«Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу,
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости». И вот она одна.
Все тихо. Светит ей луна.
Облокотись, Татьяна пишет,
И все Евгений на уме,
И в необдуманном письме
Любовь невинной девы дышит.
Письмо готово, сложено…
Татьяна! для кого ж оно?
Я знал красавиц недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Быть может, на брегах Невы
Подобных дам видали вы.
Среди поклонников послушных
Других причудниц я видал,
Самолюбиво равнодушных
Для вздохов страстных и похвал.
И что ж нашел я с изумленьем?
Они, суровым поведеньем
Пугая робкую любовь,
Ее привлечь умели вновь
По крайней мере сожаленьем,
По крайней мере звук речей
Казался иногда нежней,
И с легковерным ослепленьем
Опять любовник молодой
Бежал за милой суетой.
За что ж виновнее Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная влеченью чувства,
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простите ей
Вы легкомыслия страстей?
Кокетка судит хладнокровно,
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Не говорит она: отложим -
Любви мы цену тем умножим,
Вернее в сети заведем;
Сперва тщеславие кольнем
Надеждой, там недоуменьем
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем;
А то, скучая наслажденьем,
Невольник хитрый из оков
Всечасно вырваться готов.
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски…
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Не дай мне бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,-
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду старине.
Неправильный, небрежный лепет,
Неточный выговор речей
По-прежнему сердечный трепет
Произведут в груди моей;
Раскаяться во мне нет силы,
Мне галлицизмы будут милы,
Как прошлой юности грехи,
Как Богдановича стихи.
Но полно. Мне пора заняться
Письмом красавицы моей;
Я слово дал, и что ж? ёй-ей
Теперь готов уж отказаться.
Я знаю: нежного Парни
Перо не в моде в наши дни.
Певец Пиров и грусти томной,
Когда б еще ты был со мной,
Я стал бы просьбою нескромной
Тебя тревожить, милый мой:
Чтоб на волшебные напевы
Переложил ты страстной девы
Иноплеменные слова.
Где ты? приди: свои права
Передаю тебе с поклоном…
Но посреди печальных скал,
Отвыкнув сердцем от похвал,
Один, под финским небосклоном,
Он бродит, и душа его
Не слышит горя моего.
Письмо Татьяны предо мною;
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
Кто ей внушал и эту нежность,
И слов любезную небрежность?
Кто ей внушал умильный вздор,
Безумный сердца разговор,
И увлекательный и вредный?
Я не могу понять. Но вот
Неполный, слабый перевод,
С живой картины список бледный
Или разыгранный Фрейшиц
Перстами робких учениц:
ПИСЬМО ТАТЬЯНЫ К ОНЕГИНУ
Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Но, говорят, вы нелюдим;
В глуши, в деревне все вам скучно,
А мы… ничем мы не блестим,
Хоть вам и рады простодушно.
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете…
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…
Ты в сновиденьях мне являлся
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался
Давно… нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье,
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул, ‘
Приникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это все пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное…
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю…
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Кончаю! Страшно перечесть…
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…
Татьяна то вздохнет, то охнет;
Письмо дрожит в ее руке;
Облатка розовая сохнет
На воспаленном языке.
К плечу головушкой склонилась.
Сорочка легкая спустилась
С ее прелестного плеча…
Но вот уж лунного луча
Сиянье гаснет. Там долина
Сквозь пар яснеет. Там поток
Засеребрился; там рожок
Пастуший будит селянина.
Вот утро: встали все давно,
Моей Татьяне все равно.
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое, вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет».
Ах! няня, сделай одолженье.-
«Изволь, родная, прикажи».
- Не думай… право… подозренье.
Но видишь… ах! не откажи.-
«Мой друг, вот бог тебе порука».
- Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…-
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть».
Как недогадлива ты, няня! -
«Сердечный друг, уж я стара,
Стара; тупеет разум, Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской воли…»
- Ах, няня, няня! до того ли?
Что нужды мне в твоем уме?
Ты видишь, дело о письме
К Онегину.- «Ну, дело, дело.
Не гневайся, душа моя,
Ты знаешь, непонятна я…
Да что ж ты снова побледнела?»
- Так, няня, право ничего.
Пошли же внука своего.
Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: все нет как нет.
Бледна, как тень, с утра одета,
Татьяна ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
«Скажите: где же ваш приятель?
Ему вопрос хозяйки был.-
Он что-то нас совсем забыл».
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
- Сегодня быть он обещал,-
Старушке Ленский отвечал,-
Да, видно, почта задержала.-
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
Смеркалось; на столе, блистая,
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай бежал,
И сливки мальчик подавал;
Татьяна пред окном стояла,
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е.
И между тем душа в ней ныла,
И слез был полон томный взор.
Вдруг топот!.. кровь ее застыла.
Вот ближе! скачут… и на двор
Евгений! «Ах!» - и легче тени
Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью.
И, задыхаясь, на скамью
Упала…
«Здесь он! здесь Евгений!
О боже! что подумал он!»
В ней сердце, полное мучений,
Хранит надежды темный сон;
Она дрожит и жаром пышет,
И ждет: нейдет ли? Но не слышит.
В саду служанки, на грядах,
Сбирали ягоду в кустах
И хором по наказу пели
(Наказ, основанный на том,
Чтоб барской ягоды тайком
Уста лукавые не ели
И пеньем были заняты:
Затея сельской остроты!)
ПЕСНЯ ДЕВУШЕК
Девицы, красавицы,
Душеньки, подруженьки,
Разыграйтесь, девицы,
Разгуляйтесь, милые!
Затяните песенку,
Песенку заветную,
Заманите молодца
К хороводу нашему.
Как заманим молодца,
Как завидим издали,
Разбежимтесь, милые,
Закидаем вишеньем,
Вишеньем, малиною,
Красною смородиной.
Не ходи подслушивать
Песенки заветные,
Не ходи подсматривать
Игры наши девичьи.
Они поют, и, с небреженьем
Внимая звонкий голос их,
Ждала Татьяна с нетерпеньем,
Чтоб трепет сердца в ней затих,
Чтобы прошло ланит пыланье.
Но в персях то же трепетанье,
И не проходит жар ланит,
Но ярче, ярче лишь горит…
Так бедный мотылек и блещет
И бьется радужным крылом,
Плененный школьным шалуном;
Так зайчик в озими трепещет,
Увидя вдруг издалека
В кусты припадшего стрелка.
Но наконец она вздохнула
И встала со скамьи своей;
Пошла, но только повернула
В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
Остановилася она.
Но следствия нежданной встречи
Сегодня, милые друзья,
Пересказать не в силах я;
Мне должно после долгой речи
И погулять и отдохнуть:
Докончу после как-нибудь.
Главы романа «Евгений Онегин»:
Пушкин начал писать 3 главу «Евгения Онегина» в феврале 1824 года в Одессе, а закончил в октябре того же года. Появилась в печати она в 1827 году.
Разделы: Внеклассная работа
ЦЕЛЬ:
- Показать на литературных примерах, что любовь – великое чувство, которое движет миром.
- Воспитать трепетное отношение у учащихся к чувству любви.
Эпиграф:
Верь в великую силу любви!..
Свято верь в её крест побеждающий,
В её свет, лучезарно спасающий,
Мир, погрязший в грязи и крови,
Верь в великую силу любви!..
С.Я.Надсон
Оформление: презентация; декорации: балкон, перо, свечи, цветы, стол, костюмы.
Под музыку звучит стихотворение Б. Пастернака «Зимняя ночь» («Мело, мело по всей земле…»).
Я рада приветствовать вас в литературной гостиной. Сегодня мы говорим о любви. Именно любовь вдохновляет человека на самые невероятные, прекрасные, благородные и добродетельные поступки. Именно любовь движет миром, делает человека чище, пробуждая в нём лучшие чувства. Любовь не зависит от условий жизни, от существующего окружения и состояния общества. Она делает человека счастливым.
Мы обратимся сегодня к разным литературным эпохам: от Шекспира до наших дней – и увидим, что для любви не существует временных границ.
Сегодня вы все примете активное участие в организации нашей литературной гостиной.
- Актёры помогут создать особую творческую атмосферу.
- Литературоведы дадут нужную информацию, которую им удалось разыскать.
- Журналисты напишут небольшие сочинения-статьи, в которых поделятся своими впечатлениями об увиденном.
Театрализованное представление.
ПОЭТ сидит за столом с пером в руке, пишет стихи. У него ничего не выходит. Он комкает листы бумаги, бросает их на пол, собирается уйти.
Неожиданно появляется ЛЮБОВЬ.
Л.--- Постой!
П.--- Ты кто? Я никого не хочу видеть!
Л.--- Я Любовь, я хочу тебе помочь!
П.--- О, Боже! Муза, ещё куда бы ни шло, но Любовь?.. Что от тебя толку?
Л.--- Ты не прав! Я могу помочь тебе. Я знаю, почему ты не можешь творить.
П.--- Почему же?
Л.--- Ты не веришь в любовь и не умеешь любить, а ведь именно любовь движет душами людей и пером поэтов.
П.--- Что за бред? Я сегодня просто не в форме и не желаю слушать старые, как мир, речи о том, что любовь неповторима и вечна.
Л.--- Не веришь? Сядь и смотри, я покажу тебе настоящую любовь!
Перенесёмся в эпоху Возрождения. Представим себе, что удалось попасть на спектакль в театре «Глобус». Публики много, декорации почти отсутствуют, их заменяют 2-3 предмета. Сегодня дают «Ромео и Джульетту».
Но сначала предоставим слово ЛИТЕРАТУРОВЕДАМ.
Что же им удалось узнать о сюжете этой трагедии?
Трагедия «Ромео и Джульетта» в своём первоначальном виде возникла, вероятно, примерно в 1591. При этом сюжет не отличался новизной.
- Данный сюжет был рассказан в 1476г. неким Масуччио из Салерно.
- В 1530г. Этим сюжетом воспользовался Луиджи ла Порта в истории «О двух влюблённых».
- Затем появился Банделло со своей новеллой «Несчастная смерть двух несчастных влюблённых».
- В 1562г. Некий англичанин, чьё имя утеряно, написал трагедию «Ромео и Юлия».
- Артур Брун позднее пишет поэму «Трагическая история Ромео и Юлии».
Этой поэмой и воспользовался Шекспир. Первое издание, относящееся к 1597г.,носило подзаголовок Прекрасно придуманная трагедия о Ромео и Джульетте, часто игранная публично с большим успехом».
- Отрывок из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта». «Сцена на балконе». Инсценировка.
Л.--- Ну, что скажешь?
П.--- Что тут скажешь? Они погибнут. Если любовь и смерть стоят так близко, то это слишком трагично.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЫ:
Трудно говорить о романе, о котором сказано и так немало. Это уникальное, не имеющее аналогов по жанру в русской и мировой литературе, произведение.
В открывающем роман посвящении П.А.Плетнёву Пушкин писал, что его произведение – это плод «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».
Фабула охватывает события с 1819 по 1825г.: от заграничных походов русской армии после разгрома Наполеона до восстания декабристов.
Это время правления Александра 1, годы подъёма русского общества.
Все прекрасно помнят, что Белинский назвал роман «энциклопедией русской жизни», что Евгений Онегин – «тип лишнего человека», а Татьяна – «милый идеал» поэта.
Но помимо глубокого идейного содержания в «Евгении Онегине» есть нечто большее, что делает его читаемым до сих пор, - это трогательная история любви.
Инсценировка отрывка (разговор татьяны с няней) из романа Пушкина «Евгений Онегин».
Л --- Что скажешь?
П --- Каждый школьник знает, что Татьяна так и осталась несчастной. Выходит, что счастье в любви – довольно относительное понятие.
Л -- - Ты прав, любовь нередко бывает несчастной. Но человек счастлив уже тем, что наделён способностью любить. Уже многие столетия светлейшие умы человечества пытаются разгадать и объяснить это странное и великое чувство – любовь. Но боюсь, что это невозможно.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЫ: А.Вампилов родился в селе Кутулик Иркутской области в 1937г. После окончания школы учился в Иркутском университете. 5 лет после окончания университета работал работал в иркутской областной газете «Советская молодёжь». Трагически погиб, переплывая реку, - не выдержало сердце.
Особую известность Вампилову принесли пьесы: «Утиная охота», «Старший сын», «Прошлым летом в Чулимске» и многие другие. Но свой творческий путь он начинал с рассказов. Ещё студентом он написал юмористические рассказы, составившие его первую книгу «Стечение обстоятельств».
В его произведениях нашли отражение истины старые, но вечные, не знающие во времени ни морального, ни физического износа. И одна из этих истин – любовь неповторима и вечна.
Художественное чтение рассказа А.Вампилова «Тополя» учеником.
П --- Пожалуй, ты права. Любовь действительно существует.
Л --- А чтобы у тебя не осталось сомнений, послушай это…
ЛИТЕРАТУРОВЕДЫ: Иногда о поэте узнаёшь по одному стихотворению, которое – случайно или неслучайно – ставится во главу всего творчества. Таким стихотворением для А.Кочеткова стала «Баллада о прокуренном вагоне». Это редкая удача поэта, но, к счастью, не единственная. История появления «Баллады…» достойна внимания. Лето 1932 г. Кочетков провёл вместе с женой в Ставрополе. Он должен был уехать раньше, купили билет на прямой поезд Сочи – Москва. Но очень хотелось отсрочить отъезд, поэтому билет сдали, провели ещё три дня вместе с женой. Отсрочка кончилась, опять купили билет. В Москве, у друзей, которых Кочетков извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-товарная.
Убережённый судьбой от происшедшего накануне крушения поезда, поэт не мог не задуматься над природой случайности в жизни человека, над смыслом встречи и разлуки, над судьбой любящих друг друга существ. Так появилась «Баллада о прокуренном вагоне».
Чтение стихотворения А.Кочетков «Баллада о прокуренном вагоне».
П --- Пожалуй, я даже несколько ошеломлён… Но ведь в поэзии можно обойтись без любви!
Л --- Ты не прав. Поэтами всех времён и народов написаны десятки тысяч строк, продиктованных чистым, глубоким. Нежным чувством любви. Многие из них положены на музыку. Послушай сам, а я больше тебе ничего не скажу.
(звучит романс С.Трофимова «Я скучаю по тебе»)
Стихи ученицы 11 класса Новиченко Ю.
Сколько много было ошибок,
Сколько раз я ругалась с тобой.
Не могу я жить без ушибов,
Не могу я бороться с судьбой.
Помоги мне пройти все преграды,
Ощутить я попробую жизнь.
Не хочу никакой я награды,
Тем, что есть, я хочу дорожить…Не думай только о себе,
Не забывай про то, что было.
Когда пророчили судьбе,
Когда тебя я полюбила.
Не думай только о себе,
Взгляни на снег-
Как он прекрасен!
И как сверкает при луне,
Как яркий блеск его опасен.
Он может разбудить любовь,
Он может ненависть разрушить,
Воздать влюбленным встречу вновь,
Он может разбудить любовь…
Завершает вечер чтение учителем стихотворения В.С Высоцкого «Баллада о любви».
Группе «журналистов» предлагается написать заметки о вечере в школьную газету.
Тип крепостной няни старушки Пушкину великолепно удался в лице няни Татьяны, прототипом которому, как известно, послужила его няня Арина Родионовна, воспитавшая в доме Пушкиных два поколения. Известно, с какой любовью относился поэт к свой доброй няне, и чем он был ей обязан в смысле знакомства с русским сказочным миром. Поэтому, очерчивая в романе тип крепостной воспитательницы, Пушкин вложил в этот образ всю любовь и теплоту своих чувств.
Первая черта в образе няни Татьяны - бесконечная преданность господам вообще и своей воспитаннице в частности; ее бесконечная доброта по отношению к Татьяне и Ольге. Особенно проявилось это в той сцене, когда Татьяна поверяет няне свою сердечную тайну и ищет в ней поддержки и совета. Новое чувство, охватившее Татьяну, ставит ее в тупик; Татьяна спрашивает няню, как она совладала с этим чувством, что она испытывала при этом, и к удивлению своему узнает, что крепостные девушки и не слыхали про любовь.
Оказывается, что у няни, когда она была молода, никто и не осведомлялся о том, кого она любит. Дело было просто и скоро слажено: две недели ходила сваха, а потом юной невесте с песнями расплели косу и отвели в церковь. Тем дело и кончилось: молодая женщина попала в черную семью под власть суровой и деспотической свекрови. Несмотря на свою старость, няня Татьяны сохранила острый проницательный ум и чуткость души. Она моментально догадалась о том, что происходит в душе девушки, и дала правильную и выразительную характеристику душевного процесса Татьяны.
«Да, - говорит старуха няня, -
Пришла худая череда!
Зашибло...»
Словом «зашибло» няня метко определила всю силу чувства, охватившего Татьяну. Старуха ласково и нежно успокаивает свою питомицу, кропит ее святой водою и рано утром приходит осведомиться, как она провела ночь. В каждом слове, в каждом движении старухи так и проглядывает бесконечная любовь к своей питомице, какая-то собачья привязанность.
Весь душевный мир няни сосредоточен исключительно на барском доме, а в особенности на Ольге и Татьяне. В доме Лариных старушка провела всю свою жизнь и в их же доме испустила дух с последнею мыслью о своих воспитанницах.
Няня Татьяны может быть справедливо поставлена в число лучших образов, созданных Пушкиным: она может быть сравнена по жизненности изображения с Савельичем из «Капитанской дочки» и с Захаром из «Обломова», с той только разницей, что о Савельиче и Захаре упоминается на протяжении всего произведения, тогда как няня Татьяны изображена в нескольких строчках. По художественной же отделке и законченности она нисколько им не уступает.