Главная Малые формы Директор чаэс брюханов виктор петрович. Виктор брюханов: «из партии меня исключили прямо на заседании политбюро цк кпсс»

Директор чаэс брюханов виктор петрович. Виктор брюханов: «из партии меня исключили прямо на заседании политбюро цк кпсс»

План:

1 Биография
2 Награды
3 Семья

Введение

Брюха́нов Ви́ктор Петро́вич (родился 1 декабря 1935(19351201 ) году, в городе Ташкент, СССР) - бывший директор Чернобыльской АЭС.

1. Биография

После окончания в 1959 году энергетического факультета Ташкентского политехнического института работал на Ангренской ТЭС (Ташкентская область) в должностях дежурный деэраторной установки, машинист питательных насосов, помощник машиниста турбины, машинист турбины, старший машинист турбинного цеха, начальник смены, начальник турбинного цеха.

В 1966 года приглашен работать на Славянскую ГРЭС (Донецкая область), где проработал до 1970 года в должностях старший мастер, заместитель начальника котельно-турбинного цеха, начальник этого цеха, заместитель главного инженера.

Член КПСС с 1966 года. Делегат XXVII съезда КПСС (1986). В период с 1970 по 1986 гг. неоднократно избирался членом бюро Киевского областного, Чернобыльского районного и Припятского городского комитетов партии, депутатом Чернобыльского районного и Припятского городского Советов народных депутатов.

С апреля 1970 года по июль 1986 года - директор Чернобыльской АЭС имени В. И. Ленина. После аварии в 1986 году отстранён от должности директора и с июля 1986 года по июль 1987 года - заместитель начальника производственно-технического отдела ЧАЭС.

3 июля 1986 года решением Политбюро ЦК КПСС «за крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие к аварии с тяжелыми последствиями » исключен из рядов КПСС.

29 июля 1987 года постановлением судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР приговорён к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовом учреждении общего типа.

С августа 1991 г. проживает в Ватутинском (ныне - Деснянском) районе города Киева. С февраля 1992 года работник государственного предприятия «Укринтерэнерго». Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС (категория 1). Инвалид II группы.

2. Награды

Лауреат республиканской премии УССР (1978). Награждён: орденом Трудового Красного Знамени (1978), орденом Октябрьской революции (1983), медалями «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» и «Ветеран труда», Почётной грамотой Верховного Совета УССР (1980).

3. Семья

Жена - Валентина Михайловна, инженер-энергетик, В 1975-1990 годах - старший инженер производственного отдела ЧАЭС, ныне на пенсии.
- Сын - Олег (родился в 1969(1969 ) году), слесарь автоматических систем управления ТЭЦ-5, киевлянин.
- Дочь - Лилия (родилась в 1961(1961 ) году), врач-педиатр, жительница Херсона.

Примечания

Литература

скачать
Данный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии . Синхронизация выполнена 13.07.11 16:12:07
Похожие рефераты: Обнинский Виктор Петрович , Киселёв Виктор Петрович , Литвинов Виктор Петрович , Нечаев Виктор Петрович , Власов Виктор Петрович , Никонов Виктор Петрович , Астафьев Виктор Петрович , Савиных Виктор Петрович , Живописцев Виктор Петрович .

Категории: Персоналии по алфавиту ,

Бывший директор ЧАЭС Виктор Брюханов.

Спецкор “МК” встретилась с теми, кого назначили стрелочниками за самую страшную техногенную аварию ХХ века

Масатаки Шимидзу и Виктор Брюханов. У этих имен длинный радиоактивный след. Один - президент компании-оператора аварийной АЭС “Фукусима-1”, другой - бывший директор Чернобыльской атомной электростанции. Национальная ядерная катастрофа и личная трагедия в их жизни случились с разницей в 25 лет. После того как Шимидзу не появлялся на публике в течение несколько недель, поползли слухи о его самоубийстве. Многие уже “похоронили” и Брюханова. После двух инсультов Виктор Петрович живет затворником в отдаленном микрорайоне на окраине Киева. В 1986 году депутат, лауреат и орденоносец был объявлен преступником, получил 10 лет лагерей. Вину за взорвавшийся реактор, гибель 30 человек, причиненный ущерб в два миллиарда рублей переложили исключительно на оперативный персонал и руководство станции. Через что пришлось пройти бывшему директору ЧАЭС Виктору Брюханову и пятерым его подчиненным - в материале специального корреспондента “МК”.

“Жизнь дала трещину - еду на Троещину” - так говорят киевляне об отдаленном жилом массиве на левом берегу Днепра. В этот спальный микрорайон Киева, а также в Харьковский массив и на улицу Правды заселили после аварии работников Чернобыльской атомной электростанции.

Киевляне смотрели на нас косо: мы отобрали у них 3,5 тысячи квартир, - говорит бывший замдиректора ЧАЭС по кадрам Иван Царенко. - Идея назвать улицу Припятской поддержки у местных не нашла…

Родители запрещали детям сидеть за одной партой с “чернобыльскими” ребятишками. И из припятских школьников сформировали отдельные классы. В ходу был анекдот: “Колобок, Колобок, я тебя съем!” - “Не ешь меня, Волк, потому что я не Колобок, а ежик из Чернобыля”. Не смеялись только жители города энергетиков.

Мы эвакуировались с документами из горкома последними. Конечно, успели нахвататься черт знает чего... Когда вечером перед отъездом я помыла голову - вся ванна была усеяна волосами, - говорит жена Ивана Царенко Валентина.

В поликлиниках медицинские карточки “чернобыльцев” стояли на отдельных полках. От приезжих шарахались как от прокаженных. Они сбились в диаспору, образовав отдельную припятскую нацию. И правда о катастрофе у них была своя. В отличие от той, что представил общественности в 1987 году Верховный суд СССР.

Рабочие будни электростанции.

“Это судьба нас догнала”

25 лет прошло, а ночь на 26 апреля до сих пор стоит перед глазами, - говорит Иван Царенко. - ЧАЭС за отчетный год была признана лучшей в системе Минэнерго СССР. Был уже подписан указ о награждении станции, орден Ленина должны были вручить к первомайскому празднику. Для передачи опыта к нам приехали заместители директоров всех ведущих атомных электростанций страны. Вот ведь судьба собрала… А во втором часу ночи рвануло.

Директор Чернобыльской атомной электростанции Виктор Брюханов этот страшный апрельский день спокойно вспоминать не может. Сразу зашкаливает давление. После двух перенесенных инсультов он практически ничего не видит, слова даются ему с трудом. Его глазами и устами стала жена - Валентина Михайловна. О недавнем обследовании мужа она так и говорит: “Нам поставили десять уколов. Мы прошли курс иглоукалывания”. С Виктором Петровичем они одно целое, вместе уже более полувека.

26 апреля 1986 года Виктору позвонил ночью начальник химического цеха: на станции что-то случилось, - говорит медленно, с расстановкой Валентина Брюханова. - Муж пытался связаться с начальником смены, но на четвертом блоке никто не брал трубку. Распорядился всем должностным лицам собраться в бункере, в штабе гражданской обороны. Заскочил в дежурный автобус. От города Припять до станции - два километра. Потом мне признался: “Увидел срезанную взрывом верхнюю часть четвертого блока и сказал вслух: “Это моя тюрьма”.

Знаете, это ведь судьба нас догнала. В 1966 году мы оказались в эпицентре разрушительного землетрясения в Ташкенте. Чудом спаслись. Весь город и окрестности лежали в руинах. Тогда решили: надо уезжать из Узбекистана. И ровно 20 лет спустя после ташкентского землетрясения - день в день, 26 апреля, случилась авария на ЧАЭС. Беда пришла так же, ночью.

“Была б моя власть, я бы тебя расстрелял”

Четвертый энергоблок предполагалось заглушить 24 апреля. При остановке реактора был запланирован эксперимент. Следовало выяснить, хватит ли механической энергии генератора до момента, когда запасной, резервный дизель–генератор выйдет на нужный режим.

Это были обычные регламентные работы, предусмотренные проектом реактора, - говорит Иван Царенко. - За год до этого подобные испытания уже проводились на третьем блоке - перед тем как его выводить в плановый ремонт.

Заказчик эксперимента - “Донтехэнерго”. Ее представитель Геннадий Метлемко заблаговременно прибыл на станцию. Все документы были подписаны и согласованы.

25 апреля в час ночи персонал приступил к снижению мощности реактора. В 14.00, согласно утвержденной программе, была отключена система аварийного охлаждения реактора. И в этот момент диспетчер “Киевэнерго” потребовал задержать отключение четвертого блока. 12 часов реактор работал с отключенной системой аварийного охлаждения. В 23.10 было продолжено снижение мощности. В 1.23 начался эксперимент - оператор нажал кнопку аварийной защиты. Это было предусмотрено ранее на инструктаже и сделано для глушения реактора вместе с началом испытаний по выбегу турбины в штатном, а не аварийном режиме. Но тепловая мощность реактора вдруг скачком начала расти. С интервалом в несколько секунд раздались два взрыва.

Много раз потом работники станции спрашивали ученых: “Как может аварийная защита не глушить, а взрывать реактор?” Ответ мог быть только один: так реактор был сконструирован.

Брюханова обвиняли в том, что в первый день он передал в Киев справку о заниженном уровне радиации…

Надо было найти крайнего, вот его и нашли, - говорит Иван Царенко. - Первые замеры делали работники станции, но все приборы вышли из строя из–за больших доз радиации. У нас был отдел внешней дозиметрии, который возглавлял Корабельников. Он докладывал Брюханову, какая обстановка в Припяти. На основании предоставленных им данных Виктор Петрович и составлял отчеты. Их подписывал инженер по физике, а рядом всегда сидели секретарь парткома станции и заведующий отделом Киевского обкома КПСС.

Брюханов первым заговорил о необходимости эвакуировать население. Председатель Припятского горисполкома и секретарь горкома партии возразили: “Приезжает правительственная комиссия, пусть она и принимает решение”.

Первое, что председатель правительственной комиссии Борис Щербина бросил в лицо Виктору, было: “Была б моя власть, я бы тебя расстрелял”, - вспоминает Валентина Брюханова.

Виктор Брюханов с женой (слева) и внучкой.

“Вы арестованы. Так будет лучше для вас”

Только годы спустя рассекретили протокол заседания Политбюро ЦК КПСС от 3 июля 1986 года с пометкой: “Сов. секретно. Экз. единственный. (Рабочая запись)”. Разговор был откровенный. Выяснилось, что реактор РБМК-1000 обладал рядом конструктивных недостатков. Зам. министра энергетики Шашарин отметил, что “люди не знали, что реактор может разогнаться в такой ситуации. Можно набрать десяток ситуаций, при которых произойдет то же самое, что и в Чернобыле. Особенно это касается первых блоков Ленинградской, Курской и Чернобыльской АЭС”. Академик Александров признался, что “свойство разгона реактора - это ошибка научного руководителя и главного конструктора РБМК”, и попросил освободить его от обязанностей президента Академии наук и дать возможность доработать реактор. Прозвучало, что в 11-й пятилетке на станциях допущены 1042 аварийные остановки энергоблоков, в том числе 381 - на АЭС с реакторами РБМК. Эта информация предназначалась для высшего руководства страны, для внутреннего пользования. Народу через газету “Правда” объявили: “Авария произошла из-за ряда допущенных работниками электростанции грубых нарушений правил эксплуатации реакторных установок”. Советская техника должна была оставаться самой надежной в мире. “Стрелочники-вредители” были найдены. Закрутилась судебная машина. Брюханова вызвали в Москву, на расширенном заседании Политбюро ЦК КПСС исключили из партии. Когда его старая мать в Ташкенте узнала, что старшего сына сняли с должности, у нее остановилось сердце. А 13 августа Виктора Петровича взяли под стражу. Сначала вызвали в Генеральную прокуратуру. После беседы следователь объявил: “Вы арестованы. Так будет лучше для вас”.

Арестовали и мужа, и счет на сберкнижке, куда он положил свои отпускные деньги. А эвакуировали нас в одних платьях, - говорит Валентина Брюханова. - Только в конце августа попала в свою квартиру в Припяти. Первым в дверь вошел дозиметрист. Разрешил взять кое–что из вещей и книги. Каждый том мы протирали тряпкой, смоченной слабым раствором уксусной кислоты. Верили, это может спасти от радиации.

Год, пока длилось следствие, Виктор сидел в следственном изоляторе КГБ один, - говорит Иван Царенко. - В одиночку обычно сажали перед расстрелом. При заключении под стражу выяснилось, что он получил 250 рентген, при санитарной норме для работника станции 5 рентген в год. В первые дни после аварии он сутками не уходил с ЧАЭС, работал в подвале и наверху. Несколько раз поднимался на вертолете с членами правительственной комиссией над взорванным ректоромю Где стоял столб свечения, было более 3,5 тысячи рентген.

Заместитель главного инженера станции по эксплуатации Дятлов, который находился в момент аварии в помещении пульта управления 4-м энергоблоком, с открытыми незаживающими ранами полгода пролежал в 6-й московской больнице. После выписки в санаторном лечении ему отказали. Следствие требовало его ареста. А он за время болезни потерял 15 килограммов, заново учился ходить. Но 4 декабря его переселили в каземат. Не сделали скидку на здоровье и 50–летнему главному инженеру станции Николаю Фомину. В конце 1985 года он врезался в сосну на своем “жигуленке”, сломал позвоночник. После длительного паралича с подорванной психикой вышел на работу, за месяц до чернобыльского взрыва. В камере СИЗО он разбил очки и стеклами пытался вскрыть себе вены.

“Открытый” суд в закрытой зоне

Суд проходил в Доме культуры в Чернобыле. Здание спешно отремонтировали, на окна повесили решетки.

- “Открытый суд в закрытой зоне” - так было сказано в прессе, - вспоминает президент Союза “Чернобыль Украины” Юрий Андреев. - Попасть внутрь можно было только по спецпропускам. Журналисты были допущены дважды: чтобы услышать в первый день обвинительное заключение и в последний - приговор. За 18 дней выступило 40 свидетелей, 9 потерпевших и 2 пострадавших. Подробности и обстоятельства аварии обсуждались на рабочих заседаниях. На скамейке подсудимых находились: директор станции Брюханов, главный инженер Фомин, его заместитель Дятлов, начальник реакторного цеха Коваленко, начальник смены станции Рогожкин и инспектор Госатомэнергонадзора Лаушкин.

Их судили по статье 220 УК УССР - за неправильную эксплуатацию взрывоопасных предприятий. Но атомные электростанции ни по одной инструкции не относились к взрывоопасным объектам, - говорит Иван Царенко. - Это сделала судебно-техническая экспертная комиссия задним числом.

Было ясно: суд решит так, как уже решили наверху. Брюханова, Фомина и Дятлова приговорили к 10 годам лишения свободы. Рогожкину дали 5 лет лагерей, Коваленко - 3, Лаушкину - 2. Приговор обжалованию не подлежал. Материалы дела и сведения об аварии засекретили.

Начальника смены блока Сашу Акимова, оператора реактора Леню Топтунова и начальника смены реакторного цеха Валеру Перевозченко тоже бы посадили. Но они умерли, - говорит Юрий Андреев. - Их женам и детям не преминули напомнить: ваши мужья и отцы - преступники. Каждому пришла по почте бумага из прокуратуры: “Уголовное преследование прекращено на основании статьи 6 п. 8 Уголовно-процессуального кодекса УССР 28 ноября 1986 г.”. Смерть спасла ребят от позора.

Для Брюханова приговор в 10 лет стал шоком, - говорит Иван Царенко. - Он по натуре очень сдержанный. Все переживал в себе.

Позже признавался родным: “Если бы для меня нашли расстрельную статью - расстреляли бы не задумываясь”. В ночь после приговора бывшего директора ЧАЭС ни на минуту не оставляли одного. Около узкой шконки охранник поставил стул и не спускал глаз с арестанта. Даже в туалет он ходил под наблюдением. В изоляторе опасались, что Брюханов наложит на себя руки.

Старшая наша дочь, Лиля, была кормящей матерью. Четыре месяца спустя после катастрофы она родила Катю. Год, что шло следствие, мы Лилю оберегали, не говорили, что папа в следственном изоляторе. Она только знала, что ему нельзя звонить, - делится с нами Валентина Брюханова. - А тут наконец 31 июля, в виде исключения, нам дали свидание с Виктором.

Можно было присутствовать только двум взрослым и одному несовершеннолетнему. Лиля, приехавшая из Херсона, сказала: “Я обязательно пойду”. И сын, и я тоже очень хотели увидеть Виктора. И тут вдруг наш младший, Олег, закричал: “Мне только 2 августа исполнится 18, я еще ребенок”. Как мы прыгали от радости, что он тоже пойдет! Пришли, сели к стеклу - перегородке. Витя год не видел детей и все просил: “Олег, встань!” А сын вымахал в десятом, выпускном классе, изменился сильно. Потом говорил: “Лиля, встань, Валя, встань…” Смотрел на нас во все глаза и смахивал слезы с лица. Я вообще не могла вымолвить ни слова, боялась разрыдаться. На следующий день, 1 августа, сын пошел сдавать экзамен по математике в институте - и, конечно, ничего не написал. Было очень тяжело. Спасибо главному инженеру Николаю Штейнбергу, который помог вернуться работать на ЧАЭС. Смена после аварии работала 15 дней, затем 15 дней отдыхала. Я попросила разрешить мне работать без выходных. Начало скакать давление, плохо было и физически, и морально. Помню, пришла к врачам, они тогда на теплоходах базировались. И вот одна, доктор Гурник, встряхнула меня за плечо: “А ну–ка, возьми себя в руки! У тебя семья”.

К нам ведь относились по-разному. Были те, кто неприязненно шипел вслед, но многие сочувствовали. Я очень благодарна одной простой женщине из Припяти. Однажды, когда я шла с остановки автобуса и ревела, она подошла ко мне, обняла и сказала: “Валюша, что ж ты плачешь? Виктор ведь живой, а это главное! Посмотри, сколько могил осталось после Чернобыля”.

9 октября мы получили квартиру на Троещине. Киевляне считали этот район выселками, а мне он понравился, я большой город не очень люблю. Вставала с зарей, с ранней весны до осени ходила на реку, вода мне силы давала.

Замер радиации в чернобыльской зоне.

Каждому свой срок велик

А Виктор Брюханов и еще пятеро работников ЧАЭС пошли по пересылкам. Были камеры на 30 мест, куда пихали по 70 человек. Лукьяновская, Харьковская, Луганская тюрьмы… Рубашка с биркой, головной убор с “романтическим” названием “пидерка”. И до твоих бед никому нет дела - каждому свой срок велик. Но даже за решеткой были свои радости. Впервые за год они увидели зеленые деревья, воробьев.

Информация об этапировании бывшего директора Чернобыльской АЭС долетала вперед Брюханова. Поглазеть на “главного виновника катастрофы” на плац вываливала вся зона.

Приспособился жить и на зоне, - говорит Валентина Михайловна. - Виктор был человеком неприхотливым. Он вырос в многодетной семье. Учась в институте, по 18 часов мог стоять у чертежной доски. Когда кто–то “горел” , бежал к Виктору. Он многим делал и дипломы, и курсовые. Ему и в голову не могло прийти просить за это деньги. Вот и в колонии многим помогал.

Чтобы не свихнуться, Виктор Петрович начал за решеткой изучать английский язык. Вскоре читал классиков в подлиннике. От “блатной” и опасной должности главного диспетчера, что распределял зэков по работам, отказался. Работал в котельной слесарем, занимался разработкой документации по реконструкции котельной.

Жили тем, что в письмах вспоминали самые счастливые годы жизни. Мы ведь познакомились с Виктором в Ангрене, где оба работали на ГРЭС. Помню, в журнале увидела фамилию Брюханов - еще подумала, какая дурацкая фамилия. Не дай бог… И сама вскоре стала Брюхановой.Машины, которые шли с гор, привозили охапки диких тюльпанов. Виктор заставлял цветами все подоконники.Слушали соловьев в орешниках. Потом, уже в Припяти, как–то купались 9 апреля и вдруг видим: из воды выплывают два лося, идут по песку, отряхиваются.

Тюрьма не смогла перечеркнуть прошлого. Следователь еще после суда обмолвился: “Вы теперь в любой момент можете расторгнуть брак”. Валентина Михайловна тогда едва сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ. Ей было 48 лет, Виктору - 52. Когда сын Олег женился, Брюханова отпустили на месяц домой. К тому времени он уже отбывал наказание не на общей зоне, а в колонии–поселении в Умани.

Виктор ходил молча по киевской квартире, кругом все было для него новое. Вечером нагрянули друзья и коллеги. Откуда только не приехали. Глядя на исхудавшего Витю, заходили на кухню, где мы с дочкой резали салаты, начинали плакать. Я шипела: “Ну–ка, уберите все слезы, чтобы он не видел. Ему нужна поддержка, а не жалость”.

Сыграли свадьбу. Наша дочь вышла замуж за сына Брюханова, - говорит Иван Царенко. - Мы стали сватами. Потом я Виктора Петровича на своей машине уже каждые выходные привозил домой. Мы заезжали в отделение милиции, ставили отметку: прибыл, потом - выбыл. Все это было очень неприятно. Но везде к Брюханову относились с уважением. Он “на химии” работал диспетчером на строительстве, ценился как знающий инженер. Никто не считал его преступником.

“С вещами на выход!”

Окончательное: “С вещами на выход!” - прозвучало для Виктора Брюханова в сентябре 91-го. Освободился досрочно. Так же отбыли половину срока и остальные пять обвиняемых по “чернобыльскому делу”. Борис Рогожкин уехал в Нижний Новгород. У Николая Фомина в 1988 году, после двух лет содержания под стражей, развился реактивный психоз. Его отправили в Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных ЮН 83/14. Потом, по настоянию родственников, перевели из тюремной больницы в гражданскую психиатрическую клинику в Тверскую область. Одно время он работал на Калининской АЭС. Врачи лишь на время облегчают ему страдания.

Брюханов после освобождения сразу поехал в Чернобыль. Встретили на станции его очень тепло, назначили начальником техотдела.

А когда Виктору Петровичу стукнуло 60 лет, министр энергетики Украины Макухин пригласил его на должность заместителя начальника объединения “Интерэнерго”. Брюханов занимался договорами на поставку электроэнергии за границу, побывал в командировках в Венгрии, Японии, Германии. Работал до 72 лет, и только когда зрение упало, вышел на пенсию.

27 октября 1997 года в Славутиче отмечали 20 лет со дня пуска ЧАЭС. Нас тоже пригласили, - рассказывает Валентина Михайловна. - Когда Виктора вызвали на трибуну, зал весь поднялся, хлопали так, что у меня заложило уши.

А что мы с Брюхановым сейчас имеем? - вопрошает Иван Царенко. - Удостоверение ликвидаторов первой категории, инвалидность. Дают 332 гривны на усиленное питание. По закону нам должны платить восемь минимальных пенсий. Но закон не работает. Должны давать бесплатные лекарства. Но не дают. Обиды у Виктора Петровича не осталось, он говорит: “Чернобыль - это мой крест на всю жизнь”.

Троих из бывших сидельцев уже нет в живых. Дятлов ушел из жизни в 64 года от сердечной недостаточности. Коваленко умер от рака. Та же неизлечимая болезнь подкосила и Лаушкина. На свободе он не прожил и года. “Юра не успел получить прописку в Киеве - его не хотели хоронить на местном кладбище, - рассказывает Юрий Андреев. - Пока не вмешалась организация ветеранов Чернобыльской атомной станции, его тело больше недели лежало в квартире”.

В 1991 году вновь собравшаяся комиссия Госатомнадзора СССР пришла к заключению, что Чернобыльская авария приобрела катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора. Не нашли подтверждения и многие из обвинений, которые были ранее выдвинуты в адрес персонала станции.

Вы верите, что Виктора Брюханова и пятерых работников станции реабилитируют?

Суд–то был союзный. Кто этим будет сейчас заниматься? - говорит Валентина Михайловна. - Сил уже нет, жизнь прожита. У Виктора два инсульта было, левая сторона отказывает. Мы осенью проходили лечение. Мужу уколы делали вокруг глаз, 10 ампул - 1000 гривен. Он очень страдает, что не может читать и разгадывать любимые кроссворды. Телевизор только слушает, а видит одни контуры. Нужна операция по восстановлению сетчатки. Но ее делают только в четырех странах мира. Кому мы сейчас нужны?..

Киев-Москва

Советское партийное руководство весьма оперативно определилось с тем, кого следует считать ответственным за чернобыльскую катастрофу. Всю вину возложили на руководство станции. В работе директора ЧАЭС Виктора Брюханова, буквально накануне вернувшегося с очередного партсъезда, сразу обнаружились «крупные ошибки и недостатки в работе». Через год после аварии он был приговорен к десятилетнему тюремному заключению, так же как и главный инженер станции Николай Фомин и его заместитель Анатолий Дятлов. «Чернобыльские стрелочники» настаивали на том, что часть ответственности несут разработчики реактора РБМК — если бы не некие конструктивные недочеты, говорили они, то эксперимент не закончился бы трагедией.

Возможно, партийный гнев по касательной задел и маститых ядер-щиков, руководивших разработкой проекта реактора, во всяком случае вскоре после Чернобыля академик Николай Доллежаль ушел на пенсию, а глава Курчатовского института академик Александров покинул пост президента Академии наук. Участники этого заочного спора теперь уже не выяснят, кто был прав, а кто виноват, — большинства уже нет в живых. Кто-то скончался в преклонном возрасте, а кто-то умер преждевременно, от лучевой болезни. Академик Легасов, который, строго говоря, не имел отношения ни к разработчикам, ни к руководству станции, но составлял первый отчет о причинах аварии, покончил жизнь самоубийством.

Александров Анатолий Петрович (1903-1994)

В апреле 1986 года Анатолий Александров возглавлял Институт атом-ной энергии им. И.В. Курчатова и Академию наук СССР. Он был одним из отцов советской атомной бомбы и основателем отечественной атомной энергетики, научным руководителем проекта создания урано-графитового реактора РБМК — реактора «чернобыльского типа». Заслуги академика отмечены шестью орденами Ленина, тремя Звездами Героя Соцтруда, Ленинской и Государственной премиями.

После катастрофы на Чернобыльской АЭС Александров поддерживал версию, изложенную в правительственном докладе для МАГАТЭ: в аварии виновно руководство станции и оперативный персонал. Бывший заместитель главного инженера по эксплуатации ЧАЭС Анатолий Дятлов утверждал, что видел письмо начальника группы по надежности и безопасности АЭС с РБМК Курчатовского института В.П. Волкова, адресованное генсеку Михаилу Горбачеву. Ядерщик якобы сообщал, что не раз обращался к академику Александрову с требованием проектной доработки реактора, но его не услышали.

Александрову принадлежит фраза: «Вы ведете машину, поворачиваете руль не в ту сторону — авария. Мотор виноват? Или конструктор машины? Каждый ответит: виноват неквалифицированный водитель».

Брюханов Виктор Петрович

В апреле 1986 года — директор Чернобыльской АЭС, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции. Делегат XXVII съезда КПСС. Директора ЧАЭС планировалось представить к званию Героя Социалистического Труда — вместо звезды получил срок.

На станции директор оказался через 35 минут после взрыва реактора и доложил о происшедшем в Киев и Москву. Одно из первых сообщений Брюханова: «Реактор цел, продолжаем подавать воду в аппарат, уровень радиации в пределах нормы. Погиб Валерий Ходемчук, а Владимир Шашенок получил стопроцентный ожог поверхности кожи и находится в тяжелом состоянии». Около четырех утра Брюханов сообщил в Минэнерго СССР: произошло два взрыва, реактор четвертого энергоблока заглушен и контролируется, третий энергоблок остановлен, отклонений в радиационной обстановке нет. В шесть утра директор ЧАЭС передал: во дворе станции обнаружены графитовые блоки, в медпункт начали поступать люди с признаками радиационного поражения. «Лично выезжал на западную и северную сторону АЭС и лично замерял фон, и видел уровни до 200 рентген в час» (из показаний Брюханова на суде).

В июле 1986-го Брюханов был снят с должности. 3 июля решением политбюро ЦК КПСС «за крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие к аварии с тяжелыми последствиями» исключен из партии. В августе арестован. 29 июля 1987 года постановлением судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР приговорен к десяти годам лишения свободы. По собственным словам, «понял, что от расстрела спасло исключительно то, что организаторы суда не смогли подвести под расстрельную статью».

Отсидел полсрока — благодаря администрации колонии освободился досрочно, в сентябре 1991-го. Получил статус ликвидатора 1-й категории и II группу инвалидности. В 90-е годы работал на предприятии «Укринтерэнерго». Виктор Брюханов полагает, что нарушения со стороны персонала ЧАЭС были, но они, будь все предусмотрено проектом, привели бы к выходу из строя четвертого блока, но не к катастрофе. Добиваться реабилитации не собирается.

Доллежаль Николай Антонович (1899-2000)

В апреле 1986 года Николай Доллежаль был директором Научно-исследовательского и конструкторского института энерготехники (НИКИЭТ), ныне носящего его имя. Дважды Герой Соцтруда, лауреат Ленинской, трех Сталинских и двух Государственных премий. Возглавлял НИКИЭТ с момента создания в 1952 году и вплоть до аварии в Чернобыле.

Академик Доллежаль был главным конструктором проекта реакторной установки РБМК-1000 и, видимо, потому был выбран «стрелочником». Председатель комиссии по расследованию причин аварии на ЧАЭС, зампред Совмина СССР Борис Щербина, отчитываясь перед политбюро 3 июля 1986-го, заявил: «Оценивая эксплуатационную надежность реактора РБМК, группа специалистов сделала вывод о несоответствии его характеристик современным требованиям безопасности. Реакторы РБМК являются потенциально опасными». Оргвыводы привели к снятию академика Доллежаля с занимаемых постов и отправке его на пенсию.

Дятлов Анатолий Степанович (1931-1995)

В апреле 1986 года — заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС. Именно он непосредственно руководил злополучным экспериментом. В ходе ликвидации последствий аварии получил большую дозу радиоактивного облучения — порядка 550 бэр. Так же, как и директор ЧАЭС Виктор Брюханов и главный инженер станции Николай Фомин, был приговорен к десяти годам заключения по ст. 220 УК УССР — неправильная эксплуатация взрывоопасных предприятий (при том, что в перечне взрывоопасных предприятий в СССР атомные электростанции не значились). Несмотря на диагностированную лучевую болезнь, отбывал наказание сначала в Лукьяновской тюрьме Киева, затем в колонии в Полтавской области. В годы перестройки об освобождении Дятлова ходатайствовал Андрей Сахаров, а после смерти академика — его вдова Елена Боннэр.

В 1990 году бывший главный инженер ЧАЭС был досрочно освобожден. Проходил лечение в ожоговом центре в Мюнхене. В 1995-м умер от сердечной недостаточности, ставшей следствием прогрессировавшей лучевой болезни. Книга воспоминаний «Чернобыль. Как это было», которую Анатолий Дятлов писал в последний год жизни и в которой он заочно дискутировал с покойным академиком Легасовым, вышла уже после его смерти.

Легасов Валерий Алексеевич (1936-1988)

В апреле 1986 года — первый заместитель директора Института атомной энергии имени Курчатова. Легасов возглавил правительственную комиссию по расследованию причин и по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС — уже 26-го он был на месте аварии. Провел вблизи станции в общей сложности четыре месяца и, как предполагается, получил значительную дозу облучения.

В августе 1986-го Легасов в качестве руководителя советской делегации на конференции МАГАТЭ в Вене представил официальный доклад с анализом причин катастрофы и ее радиологических последствий. Этот доклад (занявший пять часов) был одобрен предсовмина СССР Николаем Рыжковым в обход профильного ведомства — Минсредмаша. Это дало повод для разговоров о некоем конфликте академика с «атомным министерством». В качестве подтверждения приводился тот факт, что в 1986 году министр среднего машиностроения Ефим Славский отказался подписать представление на присвоение Легасову звания Героя Социалистического Труда. Сам Славский в ноябре того же 1986-го был отправлен на пенсию.

27 апреля 1988 года, на следующий день после второй годовщины аварии на ЧАЭС, академик Легасов был обнаружен в своем кабинете повесившимся. Официальная версия — самоубийство вследствие угнетенного состояния психики. Впоследствии в прессе получила хождение альтернативная версия, согласно которой петля была завязана профессионально и с помощью «специфического альпинистского троса», а из предсмертного послания, записанного на диктофон, была стерта главная часть — комментарий официальной предварительной версии чернобыльской катастрофы. В пользу этой версии обычно приводится тот факт, что в ящике письменного стола лежал именной пистолет — одна из государственных наград академика Легасова.

Фомин Николай Максимович

Бывший главный инженер Чернобыльской АЭС приехал на станцию в 1972-м. До этого он работал в Полтавских энергосетях и на Запорожской ГРЭС. Незадолго до аварии на ЧАЭС Николай Фомин попал в автокатастрофу, в которой получил тяжелую травму — перелом позвоночника.

Непосредственными разработчиками эксперимента по «определению характеристик генератора во время выбега ротора турбины», в ходе которого и случился взрыв, были зам главного инженера по эксплуатации Анатолий Дятлов и представитель «Донтехэнерго» Геннадий Метленко, но утверждена эта программа была Фоминым.

Начальник смены Борис Рогожкин (впоследствии отсидевший пять лет по чернобыльскому делу) позвонил главному инженеру на квартиру и сообщили о случившемся лишь в четыре часа утра — к тому времени, когда в реакторном помещении уже начался пожар. Фомин принял активное участие в ликвидации последствий аварии, но был арестован одновременно с директором станции Брюхановым и через год осужден на десять лет лишения свободы.

Первоначально суд должен был состояться 24 марта 1987-го, но его отложили из-за попытки самоубийства, предпринятой Фоминым, — подсудимый разбил очки и осколком стекла вскрыл себе вены. В 1988 году бывшего главного инженера ЧАЭС перевели в Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных. По заключению специалистов Ярославского мединститута он был признан невменяемым и досрочно освобожден — 26 октября 1990 года Фомина перевели в гражданскую психиатрическую больницу.

После выздоровления устроился работать на Калининскую АЭС (город Удомля Тверской области). Около пяти лет назад вышел на пенсию. Живет с женой, детьми и внуками в Удомле. О событиях 25-летней давности бывший главный инженер ЧАЭС старается не говорить. Впрочем, известно его высказывание: «Меня во многом обвиняют. Не все, сказанное в мой адрес, считаю справедливым. Но в одном я виню себя сам: я всегда полагал, что главное в работе предприятия — это техника, а оказалось, что главное — это люди. Их значение я недооценил».

Виктор Брюханов: «Из партии меня исключили прямо на заседании Политбюро ЦК КПСС»
Владимир ШУНЕВИЧ, «ФАКТЫ»
07.07.2012

Ровно 25 лет назад, 7 июля 1987 года, в Чернобыле начался суд над руководителями Чернобыльской атомной электростанции, которых обвинили в нарушении правил эксплуатации взрывоопасного объекта, что привело к одной из крупнейших катастроф ХХ века
В первую ночь Чернобыльской аварии 26 апреля 1986 года от взрыва четвертого реактора погибли два человека. До конца года от острой лучевой болезни умерли 28 пожарных и работников станции. За прошедшие четверть века от катастрофы пострадало почти девять миллионов человек, треть из них - граждане Украины, в том числе около 400 тысяч детей. Печальный счет до сих пор растет.

Чернобыльская авария поделила жизнь многих людей, эвакуированных с зараженных радиацией территорий, на два периода, которые они сами называют «до войны» и «после войны».

«Чернобыль - наша общая вина!» - сказал на заседании Политбюро ЦК КПСС председатель Совмина Николай Рыжков»

Главными виновниками аварии правоохранительные органы, руководимые чиновниками из ЦК КПСС, назвали эксплуатационников - руководство и персонал станции. Заявления специалистов о конструктивных недостатках норовистого реактора РБМК во внимание приняты не были.

Директора станции Виктора Брюханова, главного инженера Николая Фомина и его заместителя Анатолия Дятлова осудили на 10 лет. Начальник реакторного цеха Алексей Коваленко получил три года, начальник смены станции Борис Рогожкин - пять лет, а инспектор Госатомэнергонадзора Анатолий Лаушкин - два года лишения свободы. Уголовные дела против начальника смены четвертого блока Александра Акимова и старшего инженера по управлению реактором Леонида Топтунова были прекращены в связи с их смертью вскоре после аварии. Большинства из тех, кто дожил до суда, уже нет в живых.
В Киеве живет 76-летний Виктор Петрович Брюханов. Он отсидел в тюрьме пять лет. Был досрочно освобожден из-за острой лучевой болезни. И сейчас очень болен, говорит с трудом, а телевизор только слушает - значительно ухудшилось зрение. Но «ФАКТАМ» согласился рассказать некоторые подробности тех событий.

Суд проходил в бывшем райцентре Чернобыль, - вспоминает бывший директор атомной электростанции. - Согласно действовавшему в те времена законодательству дело должно было рассматриваться близко к месту совершения преступления.

Дело рассматривали 18 рабочих дней. Заседания начинались в 11 часов утра (чтобы многие его участники успели приехать к началу из Киева) и заканчивались в 19 часов. Всего было допрошены 40 свидетелей и с десяток потерпевших.

- Виктор Петрович, еще до суда, в июне 1986-го, вас вызвали в Москву, на заседание Политбюро ЦК КПСС…

Заседание длилось восемь часов без перерыва на обед. Председатель Совета министров СССР Николай Рыжков сказал: «Мы все вместе шли к этой аварии, в ней - наша общая вина…» А член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев начал возмущаться, что строительство ЧАЭС было развернуто под Киевом якобы без ведома Политбюро. Совершеннейшая неправда! Ни один такой объект не строился без ведома Политбюро. Третьим выступал я. Михаил Горбачев спросил, слышал ли я об аварии на американской АЭС «Тримайл Айленд». Я ответил, что да. Больше генсек ничего не спрашивал. Министру энергетики вынесли выговор, председателя Госкомитета по надзору за атомной энергетикой сняли с работы. Меня исключили из партии. Об этом сообщили в телевизионной программе «Время». В Ташкенте с моим младшим братом жила наша старенькая мама. Брат запретил ей смотреть телевизор. Но соседки проболтались, что Витяньку исключили из партии и сняли с должности. У мамы не выдержало сердце - разорвалось.

- Вашу жену Валентину Михайловну эвакуировали вместе с другими жителями Припяти.

Да, недели две я не знал, где супруга находится. А она вернулась из эвакуации на станцию, стала проситься на работу. Тогда многие наши вернулись. Но устраивать их было уже некуда. Говорю Вале: «Если возьму тебя, придется устраивать и жен других сотрудников». И она, бедная, уехала в Щелкино, на строительство Крымской АЭС. Лишь позже, когда меня уже арестовали, ее снова взяли на родную ЧАЭС.

«Никогда не соглашусь со словом «эксперимент» даже в кавычках. Никакого эксперимента не было»

Даже среди специалистов причины аварии назывались разные: высокопоставленный работник ЦК КПСС по телефону приказывал провести проверку, сколько электричества для внутренних потребностей станции могут выработать вращающаяся по инерции турбина и ротор отключенного от сети генератора. А диспетчер «Киевэнерго» требовал, в свою очередь, повысить мощность генератора, поскольку в сети падала частота…
- Да не могло такого быть! Это технический нонсенс. Никто не мог давать такую команду и тем более выполнять ее. Мы же не самоубийцы. Авторы разных версий причин аварии, а их уже существует 110 (!), видимо, пользуются тем фактом, что сменные журналы, в которых фиксировались все поступающие на блок команды и действия персонала, исчезли сразу после аварии.

А поднимать мощность останавливаемого на ремонт блока (это я о диспетчере энергосети) - нет-нет-нет! Он мог перенести на сутки-другие день остановки. И вывод четвертого блока действительно был перенесен на сутки. Возможно, именно этот факт превратно истолковали.

- Так что же за «эксперимент» проводился на четвертом блоке?

Я никогда не соглашусь со словом «эксперимент» даже в кавычках. Никакого эксперимента не было! Проводилась обычная плановая работа, предусмотренная регламентом. На любой станции - то ли атомной, то ли тепловой, когда блок выводится в ремонт, проверяют работу всех систем… В том числе и систем защиты - чтобы определить, что ремонтировать.

В ту ночь перед специалистами стояла задача выяснить: как, сколько времени и в каком количестве будет вырабатываться электроэнергия для главных циркуляционных насосов, подающих воду для охлаждения реактора, когда будет отключен турбогенератор за счет выбега, то есть остаточного вращения по инерции его ротора. Понимаете? Допустим, возникла необходимость выключить турбогенератор, вырабатывающий ток для потребностей народного хозяйства и для внутренних потребностей станции (работы оборудования и, в частности, подачи воды для охлаждения реактора). Реактор ведь надо охлаждать!
Такие регламентные работы предусматривались проектом реактора. И они за год до этого были успешно проведены на третьем блоке - перед тем как выводить его в плановый ремонт.

- А на других станциях с аналогичными реакторами - Ленинградской, Курской, Игналинской?

Не знаю, эти станции более старые. Их системы могли отличаться от наших. И вполне возможно, что в их проектах подобные испытания просто не были заложены. А это уже издержки пресловутой закрытости нашей отрасли, когда засекречивалось буквально все. О каких-то технических новшествах мы зачастую узнавали только благодаря личному знакомству с руководителями и специалистами.

- Но следствие и суд должны были знать об этом!

Зачем? Чтобы дело развалилось? Многие коллеги мне сочувствовали, считали и считают, что виноваты были не мы, эксплуатационники, а несовершенство техники. Аргументы тех, кто нас обвинял, не выдерживали критики. Поэтому в день последнего заседания партийные власти организовали какое-то совещание, на которое в обязательном порядке вызвали весь руководящий состав и ведущих специалистов станции, чтобы те, кто мог выступить в нашу защиту, не попали на суд и не мешали вершить расправу.

«После того как Виктора осудили, следователь сказал мне, что я могу с ним развестись»
- На ваш взгляд, какая же все-таки причина аварии?

Многие склоняются к тому, что виноваты недостатки реактора. Когда я, уже находясь в заключении, знакомился с делом, обнаружил в нем копию письма одного сотрудника Института атомной энергии имени Курчатова Михаилу Горбачеву. Ученый жаловался генсеку на академика Александрова, к которому он дважды письменно обращался по поводу того, что реактор РБМК несовершенен, его нельзя эксплуатировать. Академик все эти обращения проигнорировал.

- На станцию приезжали академики Велихов, Легасов. Вы с ними говорили?

Нет, меня к ним не допустили. Очень правильно сказал недавно бывший министр энергетики Украины Виталий Скляров: надо потребовать от МАГАТЭ, чтобы дало наконец официальное заключение о действительных причинах аварии.

- Как относились к вам коллеги, бывшие подчиненные после того, как вас сняли с должности?

Люди отнеслись к нам по-разному, - вступает в разговор жена Виктора Петровича Валентина Михайловна. - Когда взорвался реактор, телефон у нас дома не умолкал. Муж уехал на станцию. Я была дома с детьми. И тут начали звонить сотрудники, знакомые: «Вы дома?» И так - до эвакуации. Многих интересовало, не уехала ли… Ведь потом о нас всякую грязь писали. Особенно Владимир Яворивский постарался.
Но многие сочувствовали. Помню, после суда, когда Витю увели, стою, плачу. А одна женщина подходит, обнимает: «Валюша, миленькая, но он ведь у тебя жив. Это главное!»

- Вы были красивой цветущей женщиной. И вдруг мужа осуждают на десять лет. К вам никто не сватался?

Мне было тогда 48. Следователь сказал: «Вы теперь в любой момент можете расторгнуть брак». А я ему: «Нет, я дождусь его! Вы мне лучше скажите, как деньги получить со сберкнижки». На все ведь наложили арест, а у меня не было ни копейки. Нас эвакуировали в одних платьицах.

Когда Виктор сидел, я вернулась на ЧАЭС. Спасибо, главный инженер Николай Штейнберг и другие ребята помогли. Я попросила Николая Александровича, чтобы разрешил мне работать без выходных. После аварии у нас на станции смена работала 15 дней, затем 15 дней отдыхала. А я - по целому месяцу. Пока «скорая» не увезла в больницу. Было очень плохо и физически, и морально. Но понимала, что надо жить ради детей и мужа. И выкарабкалась.

Нет, у меня никогда и мысли не было бросить мужа! Еще в дни, когда шел суд, встретила я в Киеве судью, судившего Виктора и его коллег. И он неожиданно сказал: «Вы знаете, впервые встречаю такого подсудимого - выдержанного, спокойного. Хотя чувствуется, что переживает. Настоящий мужик! Но поймите меня правильно…» Что я могла ответить? Хотелось сказать: не судите, да не судимы будете!

Я понимал, что должен нести ответственность за случившееся, - продолжает Виктор Петрович. - Система в нашей стране такая. Но приговор показался мне слишком суровым. Сидел в колонии общего режима в Луганской области пять лет. Работал слесарем котельной. Коллеги, осужденные со мной, тоже отбыли по полсрока. Трое из них - заместитель главного инженера, начальник цеха и инспектор - уже умерли.

- Что помогло вам выжить, не спиться, не сойти с ума? Ведь, кроме всех бед, и с зэками приходилось общаться?

Да, процентов 95 из тех, кого я там видел, трудно считать людьми. Но я держался от них подальше, в их игры не играл, никого не трогал, и меня не трогали. Больше всего мне помогла поддержка семьи и друзей. Знал, что родилась внучка, радовался. Но увидел ее, лишь когда вышел на свободу. Девочке было уже пять лет. Не сразу деда признала. Сейчас она уже офицер милиции.

Мне снова предлагали работать на ЧАЭС. Однако здоровье уже не позволяло каждую неделю ездить туда из Киева. Спасибо, друзья помогли устроиться в компанию «Укринтерэнерго» заместителем генерального директора.

Однажды меня пригласили в Дом офицеров в Киеве на торжественное собрание, посвященное 25-летию атомной энергетики. Вдруг вызывают на сцену что-то там вручать. И тут весь зал встал и начал аплодировать. Я был поражен и едва сдержал слезы. То же было потом и на ЧАЭС.

- Вы тогда побывали и в Припяти?

Да лучше бы не ездил. Город, который сам строил, никому больше не нужен. Квартира разграблена, дверь вырвана с мясом. Даже старых фотографий на память не осталось.

…Фотографироваться для газеты Виктор Петрович категорически отказался: «Я уже нефотогеничен. А лучшие наши фото пропали в Припяти…»

Брюханов Виктор Петрович (род. 1 декабря 1935, Ташкент, СССР) - бывший директор Чернобыльской АЭС.

Биография

Член КПСС с 1966 года. Делегат XXVII съезда КПСС (1986). В период с 1970 по 1986 год неоднократно избирался членом бюро Киевского областного, Чернобыльского районного и Припятского городского комитетов партии, депутатом Чернобыльского районного и Припятского городского Советов народных депутатов.

3 июля 1986 года решением Политбюро ЦК КПСС «за крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие к аварии с тяжелыми последствиями» исключен из рядов КПСС.

С августа 1991 года проживает в Ватутинском (ныне - Деснянском) районе города Киева. С февраля 1992 года работник государственного предприятия «Укринтерэнерго». Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС (категория 1). Инвалид II группы.

Награды

Семья

Жена - Валентина Михайловна, инженер-энергетик, В 1975-1990 годах - старший инженер производственного отдела ЧАЭС, ныне на пенсии.
- Сын - Олег (родился в 1969 году), инженер цеха ТАИ ТЭЦ-6, киевлянин.
- Дочь - Лилия (родилась в 1961 году), врач-педиатр, жительница Херсона.

Строительный портал. Оттачиваем мастерство